39 
– Кажется, я начинаю понимать, что все не так просто. Во-первых, Анри не мог явиться сюда без маски, Теодор. Потому что он – священник, а я – незамужняя дама. На дворе – ночь, в такое время исповеди не принимают. Тем более что он даже не мой духовник.
– Вот именно! – Виллеру с горечью улыбнулся. – Духовное лицо, которое прокрадывается к незамужней даме под покровом темноты, скрыв свое лицо под маской. Духовное лицо, одетое в светское платье и лихо размахивающее шпагой...
Камилла покачала головой.
– Это правда, Теодор. Святая правда. Но правда также и то, что это самое духовное лицо всеми силами старалось сохранить вам жизнь. Я не намерена сравнивать ваши таланты в фехтовании, но мне кажется, что вы – игроки одного уровня, и друг друга стоите... Тем не менее я сказала «во-первых». Есть еще и «во-вторых». Из-за просьбы Анри я велела Жюре оставить свой пост на некоторое время...
Виллеру выразительно хмыкнул.
– Жюре ни в чем не виноват. Я прошу вас не применять по отношению к нему никаких карательных мер.
– Начальник охраны знает меньше, чем его заместитель? – Теодор нервничал и ничего не мог с собой поделать. – Хорошенькое дело!
– И опять-таки виновата я. Мне следовало сказать вам, – Камилла чуть запнулась. Теперь она выглядела виноватой. – Теодор, вы – мой друг, мой заступник, моя опора. Я поступила с вами нехорошо. Простите меня!
Он молча смотрел на нее.
– Все-таки мне нужно объясниться, Камилла, – вступил Анри. – Ужасно неловко вышло... и это еще мягко сказано. Я шел посоветоваться с тобой по поводу неких дел и людей, которых ты знаешь. Я... черт. – Вильморен расстроенно взглянул на Теодора. – Мы с вами так мало знакомы, шевалье.
Еще один удар под дых – этот человек тоже не хочет доверять ему тайны.
– Что ж... – Теодор поднялся. – Я думаю, говорить нам больше не о чем.
Две пары глаз взглянули на него в некотором смятении.
– Вы уходите? – тихо спросила Камилла.
– Ухожу, – Виллеру заставил себя улыбнуться. – Вряд ли вы будете рады, если я всю ночь просижу в вашей комнате, сударыня? Я не намерен вызывать аббата на дуэль, раз уж вы сами его пригласили, и он не злодей и убийца, а значит, делать мне здесь больше нечего. Пойду проверю посты – как выяснилось, это нужно делать, – не удержался он от ехидства. Камилла подошла к нему и зашептала:
– Простите, что умолчала о встрече. Если сможете.
– Надеюсь, что я по-прежнему ваш друг, сударыня, – слегка поклонился Теодор. – Я уже простил и забыл. Помните, я же служу вам, – он подчеркнул последние слова, что не ускользнуло от внимания Камиллы.
– Будьте уверены, я не забуду этого никогда. Дольше задерживаться было излишне. С Вильмореном Теодор не желал разговаривать. Он чувствовал себя опустошенным и одновременно натянутым, как струна, готовая порваться.
– Итак? – спросила Камилла, после того как за Теодором закрылась дверь. – Анри, ты хоть представляешь, насколько сейчас осложнил мне жизнь?
Ей было очень горько. Доверие Теодора потеряно – а значит, придется начинать все сначала. И получится ли теперь расположить его к себе?
– Я... прости меня, прости! – Анри порывисто обнял ее, тут же отпустил и забегал по комнате. – Мне просто необходимо было тебя увидеть.
– Неужели это не могло подождать до утра?
– Возможно, утром мне придется покинуть аббатство. И надолго. Видишь ли...
– О господи! Подожди минуту. У меня голова болит. – Камилла подошла к столу, налила себе вина и выпила залпом. Не помогло. – Сначала я выговорюсь, иначе никакого совета не смогу тебе дать, кроме как убираться восвояси. Анри, ты понимаешь, что он подумал? Что мы с тобой любовники!
– Какая разница? – раздраженно спросил Вильморен. – Шевалье де Виллеру – начальник твоей личной охраны, неужели он...
Камилла стояла и смотрела на друга. Выразительно.
– Ох! – До Анри дошло. – Ты... Черт, сестренка, прости! Я болван.
– Для священнослужителя ты слишком много чертыхаешься. И да, ты болван. Теодор мог стать не просто моим начальником охраны. А теперь... – Она махнула рукой и опустилась в кресло, налив себе еще вина. – Ладно, говори, зачем пришел. Со своими проблемами я разберусь позже. И перестань метаться по комнате, у меня голова кружится.
– Я... – Анри стиснул пальцы. – Как же я устал от политики! Оказывается, приверженцы Ришелье решили не оставлять меня в покое. На днях преподобный де Верней получил письмо – без подписи, разумеется, – полное нелицеприятных фактов обо мне.
39 
