51 
Виллеру осторожно поцеловал Камиллу в лоб; та глубоко вздохнула и еще крепче прижалась к нему. Медный ангел, посланный ему в награду. За что, за какие деяния, и награда ли это, и может ли любовь быть наградой? Любовь, которая никогда не исчезает без следа, на которой стоит весь мир, которая пронизывает мироздание и из которой соткано поистине все? Любовь, дарующая настоящее бессмертие. Теодору до дрожи в руках хотелось оградить эту женщину от всех мирских забот, защитить ее, сделать ее бессмертной.
И все же он не был уверен, что это та самая любовь.
Теодор провел правой ладонью по мягким волосам Камиллы – надо же, руки еще что-то чувствуют... И тут она проснулась и в упор, как будто и не спала, посмотрела на Виллеру.
– Значит, вы все-таки пришли. – Голос у нее был обворожительно-хриплый после сна.
– Как видите.
– Вижу я вас прекрасно. – Она не спешила отстраняться или делать что-то еще. – Это вы меня уложили так красиво? Чрезвычайно мило.
Ее насмешливый тон удивил Теодора, но через мгновение он все понял: Камилла просто волновалась и изо всех сил старалась этого не показывать.
– Тш-ш, – сказал он и коснулся ее лица. – Не нужно ничего говорить.
– Ты думаешь? – почти шепотом и почти жалобно спросила она.
– Я знаю.
Он переместился так, чтобы можно было поцеловать эту восхитительную женщину.
– Что мы делаем, Камилла?
– Не знаю...
После первого поцелуя она закончила:
– ...Но это чертовски прекрасно, сударь!
Теодору было неудобно расцеплять крючки на ее платье левой рукой, но женщина прекрасно справилась сама, и последний бастион в виде корсета пал.
И стали неважными все слова, все неясности – их можно будет обсудить потом, потому что сейчас... потому что сейчас...
– ...Знаешь, чего мне сейчас хочется?
– Повторить?
– Это само собой разумеется. Выкурить трубку.
Теодор застонал.
– А чаю ты не хочешь?
– Нет, благодарю вас, сударь, вы очень любезны.
– Не за что, сударыня, не за что.
Камилла рассмеялась и положила голову ему на плечо. Теодор нежно перебирал ее волосы.
Он-то думал, что стоит ему прийти – и все станет понятнее. Но нет. Одно он знал точно: образ Марго окончательно ушел в прошлое. С остальным было сложнее. Теодор обнимал Камиллу и думал. О герцоге Энгиенском, об их размолвке и о том, что было бы с ним, с Теодором, если бы этой размолвки не случилось. Виллеру и сам не подозревал, насколько истосковался по привычному образу жизни, для этого потребовалось пожить в непривычном. И теперь больше, чем раньше, ему хотелось вернуться.
– Что мы будем делать дальше, Камилла? Я не...
– Молчи, пока не сказал какую-нибудь глупость, – остановила она. – Я ничего не прошу и ничего не жду. Давай сначала поймем, кто мы и зачем мы, и что это такое – «мы». Мне очень хорошо с тобой, Тео, но я в смятении.
– Как и я. – Хотя вряд ли по тому же самому поводу.
– Отлично. Нас ожидают восхитительные времена. – И без всякого перехода она добавила, проведя пальцем по не до конца зажившему шраму на его боку: – Это ты в последней кампании заработал? Во славу герцога?
– Да.
– Рано или поздно ты расскажешь мне эту историю, хорошо? – тихо спросила Камилла.
Теодор привлек ее к себе.
– Хорошо. Обязательно расскажу.
– Главное – наутро держать себя в руках, – предупредила она. Но дальше говорить ей Теодор не дал: у него нашлось для нее занятие поинтереснее.
Глава 18
Она уснула всего на несколько минут, а когда открыла глаза, Теодор уже ушел. Ночная тьма за окном сменилась серой предрассветной мглой. Все правильно, скоро утро, на рассвете тренировка и смена караулов. Камилла могла еще поспать, но невозможно было уснуть. Она дотянулась до шнурка и дернула за него, вызывая горничную.
Та появилась несколько минут спустя, заспанная и слегка растрепанная – как обычно, но тут же почти проснулась, увидев смятые покрывала на постели. Горничной явно было любопытно, что произошло, но Камилла держала ее при себе из-за трех редких качеств: Адель не болтлива, услужлива и до мозга костей предана своей хозяйке.
– Принеси мне голубое платье, Адель, и уложи волосы.
Пока служанка помогала ей одеться и причесаться, Камилла размышляла о том, что рано или поздно тайное станет явным – люди в деревне наблюдательны, и визиты Теодора в ее спальню долго скрывать не удастся. Ну и пусть, это ее вовсе не волнует, она взрослая женщина и может делать что угодно. Госпожа де Ларди хмыкнула: безнравственность процветает, и это прекрасно.
51 
