очень нудно 
97 
— Нету у меня друзей, — отворачивая лицо, возразил он. — Разбежались. И ехать мне некуда. И вообще — с какой стати?
— Ты опять за свое, — Юлия отодвинулась. — Ну что с тобой делать?
— Найди мне выпить. Немного. Чекушку.
— Нет!
— Toдi я помру в тебе на очах. Як пес.
— Вот что мы сейчас сделаем, — Юлия встала. — Я тебя выкупаю! Будет легче, поверь. К тому же помрешь чистым…
Направляясь за занавеску, оглянулась, поймала растерянный и смущенный взгляд Казимира и едва справилась с острым желанием прижать его к себе и утешить.
Она сбросила жакет и осталась в легкой батистовой кофточке. Смешала в ведре горячую и холодную, прихватила таз, кусок простого мыла, холщовое полотенце и отнесла все в комнату. Казимир, белея в полумраке босыми узкими ступнями, рылся среди книг на полке и на ее шаги воровато обернулся.
— 3 глузду з'ïхала!..
— Не ищи. Там все равно ничего нет, — сказала Юлия, сметая все со стола и отодвигая стул. — И не вздумай сопротивляться.
— Завтра, — проговорил он. — И точка. Я моюсь дома, у Марьяны.
— Не выйдет у Марьяны. Тебе туда больше нельзя.
— Это еще почему? — надменно спросил он. — Ты, что ли, запретишь?
— Раздевайся, скорее!
— Мама дорогая!.. — Казимир, скрипнув зубами, сбросил халат и послушно шагнул к столу. Наклонился над тазом, и Юлия увидела, как его спина и предплечья стремительно покрываются мурашками озноба. Повыше локтя густо синел свежий кровоподтек.
Юлия быстро намылила ему голову и стала смывать пену, черпая кружкой из ведра. Потом накинула полотенце на мокрые волосы и опустила таз на пол.
— Становись!
Казимир откинул полотенце со лба и опасливо ступил в мыльную воду. Теперь он стоял спокойно. По спине и груди сбегали капли. Юлия поднялась на цыпочки и вскинула руки, но все равно не смогла дотянуться до холстинки, заменявшей полотенце.
— Наклонись, — проговорила она. — Я хочу вытереть… И не злись, пожалуйста!
Казимир с размаху рухнул на мокрый стул, будто у него подломились колени. Подтянул поближе таз и сунул ноги в еще теплую воду. И пока Юлия быстрыми движениями насухо вытирала его волосы, затем — очень бережно — длинную спину, грудь, плоский живот, бедра, сидел прямо, прикрыв глаза и осторожно дыша. Наконец она снова накинула халат ему на плечи.
— Сиди смирно, я вымою тебе ноги.
Он не успел возразить, а маленькие крепкие руки уже мяли его щиколотки, плескались, поглаживали стопы и пальцы.
— Перестань трястись, тебе уже не холодно… Сейчас я тебя уложу.
— Халат к чертям мокрый, — сказал он, открывая глаза. — Я кохаю тебе.
— Обещаешь уехать?
— Так…
— Завтра?
— Так.
— Пошли. Ты должен поспать…
Казимир послушно дождался, пока она сменит скомканные и грязные простыни, и лег. Юлия укрыла его, села рядом и взяла за руку.
— Иди ко мне, — позвал Казимир.
Она прилегла поверх одеяла, прижалась к нему и зашептала:
— Ты проснешься совсем здоровым. Все изменится: когда ты вернешься, будет теплая осень. Ты войдешь в мастерскую, и тебе сразу захочется работать. Вещи будут ждать тебя. Кружка. Кувшин с водой. Книги. Чисто вымытые кисти. Лист акварельной бумаги. Загрунтованный холст… Жить очень просто. Человеку нужно, чтобы ему не мешали быть самим собой и делать свою работу. Остальное не важно… Зло, ненависть, боль — все пройдет. Спи…
— Так не бывает, — пробормотал он. — Сказки… И ты из той же породы, что Хорунжий… — Казимир дернулся, сбросил ее руку, вцепился в одеяло: — Я и сейчас помню, как он бегал тут по мастерской, сверкал своими византийскими очами: «Який час, якi можливостi! Треба вipити в майбутнє!..» Ну, и где он, я тебя спрашиваю? Где?
— Успокойся! — Юлия снова обняла его. — Не нужно ни о чем больше говорить… Ты единственный, кого я люблю. Каким угодно: грубым, пьяным, глупым. Когда постареешь, когда выгонишь меня… Ты мне нужен… — Она все теснее прижималась к нему, гладила его лоб, щеки, слезы текли по ее лицу, но она ничего не замечала: — Бедный мой, родной… я увезу тебя, и никто — слышишь, никто! — тебя у меня не отнимет…
— Юлю, дiвчинко… Моя божевiльна…
…Когда Казимир наконец утих, уткнувшись в подушку, она бесшумно поднялась, поправила одеяло и вышла, притворив дверь. С порога оглянулась — он крепко спал.
Сквозь плотные шторы с улицы не доносилось ни звука. Однако она знала, что скоро рассвет. Нужно спешить.
97 
