27 
– Но ведь я поставил тебе ультиматум, – заметил Ксенон. – Я прямо сказал, что не могу позволить своей жене работать.
– И возможно, ты был в какой-то степени прав, – медленно произнесла она. – Наш брак не продержался бы долго, если бы я продолжала свою обреченную на провал карьеру сольной певицы. Я поняла это уже только потом. Мне просто было больно слышать то, как ты мне об этом сказал.
– Как?
Его слова повисли в темной комнате. Дыхание Лекси стало быстрым и неглубоким. Он никогда бы не задал этот вопрос в обычной ситуации, но ничего обычного в том, что сейчас происходило, не было. И темнота, окутавшая комнату, помогла Лекси найти в себе силы ответить ему откровенно.
– Ты говорил со мной так, словно я… вещь, – ответила она. – Словно я существовала только для того, чтобы быть частью твоей жизни. Словно у меня нет своих мыслей и чувств. Своих желаний. Словно моя карьера ничего не значила. Имели значение только твои желания, Ксенон… только они имели право на существование.
Внезапно весь воздух покинул его легкие. Ксенон нахмурился, почувствовав, как напряглось ее тело, и ощутил болезненный укол сожаления от осознания того, что был слеп. Неужели поздно рассказать Лекси правду о том, что он тогда просто не умел вести себя по-другому?
– У меня были свои представления о браке, – произнес он. – И я ожидал, что моя жена будет их разделять.
– Верно, мне об этом хорошо известно. Ты хотел взять в жены послушную женщину, которая бы во всем с тобой соглашалась. Но почему-то выбрал ту, которая абсолютно не вписывалась в эти рамки. Я выросла в совершенно других условиях. Я привыкла бороться на каждом этапе своей жизни, заботиться о себе самой и своих братьях. Я не знала, как быть кем-то другим, кроме сильной, самостоятельной женщины, а ты требовал, чтобы я потеряла контроль над своей жизнью.
– Я просто хотел позаботиться о тебе, – ответил Ксенон.
– Нет. Ты хотел держать меня в клетке – прекрасной золотой клетке, без сомнения, но клетка остается клеткой. Поначалу я даже этого не ощущала. Я настолько была влюблена в тебя, счастлива от того, что мы были вместе, что, даже если бы ты решил жить в пещере, я бы не стала тебе перечить.
Ксенон вздрогнул, услышав ее слова.
– Я никогда не любил прежде, – медленно произнес он. – И я никогда прежде не был женат. Я знал только одно: к жене надо относиться с уважением.
Лекси печально улыбнулась в темноте комнаты:
– Разве это уважение – следить за каждым шагом жены и не позволять ей заниматься любимым делом? Ксенон, это проявление твоего желания держать все под контролем. Может, тебе стоит открыть глаза и понять, что ты не подходишь для семейной жизни, или же найти себе жену, которой бы нравилось во всем с тобой соглашаться.
Ксенон прижал свои губы к ее волосам и тихо пробормотал:
– Прости меня, Лекс. Веришь ли ты моим словам?
Лекси сглотнула. В комнате наступила напряженная тишина, во время которой она чувствовала, как Ксенон затаил дыхание, ожидая ее ответа.
– Верю, – пробормотала она в ответ. – Я тебе верю.
– Тогда можешь ли ты меня простить?
Лекси закрыла глаза. На этот вопрос было гораздо сложнее ответить. Потому что прощение дается не просто.
– Я прощаю тебя, – прошептала она и тут же отстранилась от него, не желая, чтобы Ксенон принял ее слова за разрешение к близости.
Ксенон почувствовал, что Лекси держится на расстоянии, и его охватила волна горячего раздражения. Только минуту назад она была такой теплой, как ему казалось, готовой поддаться своему желанию, но теперь положение изменилось.
Это чуть не убило его, но Ксенон заставил себя просто нежно поцеловать ее покрытое шелком плечо, а затем отвернуться. Он никогда раньше так не поступал, никогда раньше не останавливал себя.
Глава 7
Ксенон стоял под ледяным душем, пытаясь успокоить безумное желание, которое пронизывало его тело. Откинув голову, он позволил холодной воде литься прямо ему на лицо, но, казалось, уже ничто не поможет ему забыть о прошлой ночи. Он лежал рядом со своей женой и даже не прикоснулся к ней.
Ксенон тихо выругался на греческом. Возможно, Лекси изменит к нему свое отношение? Смягчится?
Лекси, наверное, воспользовалась второй ванной комнатой, потому что, когда Ксенон вернулся в спальню, повязав на бедрах мягкое белое полотенце, в постели ее уже не было.
«Сообразительная женщина», – мрачно подумал он.
Сейчас ей действительно было лучше держаться от него подальше.
27 
