Последние отзывы

  66  

Хагар хранила в душе традиции прошлого, но ее зоркие глаза также прекрасно различали и все события текущей жизни. Конечно, она очень хотела быть хозяйкой в Ревелз и видеть Саймона его хозяином, но это не значит, что она была безразлична к делам поместья Келли Гранж. Совсем наоборот. Я думаю, ей хотелось бы объединить их.

Что касается Саймона, то он был очень практичным человеком. Для него дом значил не больше, чем груда камней, из которых он построен. А традиции, по его мнению, — я была уверена, что он думает именно так, — были придуманы, чтобы служить человеку, но не наоборот.

Многое в нем раздражало меня. Кроме того, я никак не могла забыть его намеки на то, что я была охотницей за богатством; но в этот день мне был очень нужен его здравый смысл, и я была благодарна ему за участие.

Итак, они оба придали мне силы и смелости, в которых я очень нуждалась. Я уже знала, что когда этим вечером останусь одна в своей комнате, я буду помнить, что они в меня верят, и это поможет мне самой поверить в себя.

Он отвез меня домой в пять часов. Когда я услышала шум отъезжающего экипажа и направилась к дому, где начинали сгущаться первые вечерние тени, я почувствовала, как смелость моя начинает убывать.

Но я продолжала думать о них обоих, и, поднимаясь по лестнице в свою комнату, я ни разу не оглянулась назад посмотреть, не идет ли кто за мной, хотя мне очень хотелось сделать это.

Мэтью, Люк и Рут, казалось, украдкой наблюдали за мной во время обеда. Но к моему удивлению, Сара вообще не упомянула о ночном происшествии. Я же старалась держаться как обычно.

После обеда заехали мистер Смит и Дамарис, чтобы выпить вместе с нами вина. Я была уверена, что это Рут послала за ним, рассказав ему обо всем, что случилось. Потому что, пока Дамарис и Люк шептались, Рут отвела в сторону сэра Мэтью, а тетя Сара уже ушла спать. И тут доктор обратился ко мне:

— Я слышал, у вас прошлой ночью были маленькие неприятности?

— Ничего особенного, — быстро ответила я.

— А, значит, вы уже оправились от этого, — сказал он. — Миссис Грантли посчитала необходимым сообщить мне об этом. Она пообещала мне, знаете ли, присматривать за вами.

— В этом не было никакой необходимости.

— Это был ночной кошмар, не так ли? Так сказала мне миссис Грантли.

— Если бы это был только плохой сон, я бы не выбежала из своей комнаты и не разбудила других. Я думаю, что это не был кошмар.

Он оглядел присутствующих и прошептал мне на ухо:

— Вы не могли бы рассказать мне об этом?

Итак, уже второй раз за день я пересказывала всю историю.

Он серьезно выслушал, но ничего не сказал.

— Вы сегодня, наверно, опять будете плохо спать, — проговорил он.

— Не думаю, — ответила я.

— Ах да, ведь вы — молодая леди, обладающая изрядной долей здравого смысла!

— Я намереваюсь запереть двери, так чтобы шутник не мог попасть в комнату. Тогда я буду чувствовать себя в безопасности.

— Может быть, дать вам снотворное?

— В этом нет совершенно никакой необходимости.

— Все же возьмите на всякий случай. В вашем положении было бы плохо не спать вторую ночь подряд. Оно у меня с собой.

— Но оно мне не нужно.

— Никакого вреда не случится, если оно будет у вас под рукой. Поставьте его у кровати. И если вы не сможете почему-либо заснуть… примите его и через десять минут вы погрузитесь в глубокий сон, который придаст вам сил.

Я взяла у него маленькую бутылочку и положила в карман платья.

— Благодарю вас, — сказала я.

— Не бойтесь, — заметил он, улыбаясь. — Вы не привыкнете к нему за один раз, поверьте мне. А мне хочется быть уверенным, что вы будете хорошо спать ночью… Вам необходимо побольше отдыха и хорошая простая пища. Так что не храбритесь понапрасну и, если нужно, принимайте лекарство. Подумайте о том, что вам необходимо отдохнуть и расслабиться… ради малыша.

— Вы очень добры, доктор Смит.

— Я очень беспокоюсь о том, чтобы у вас все было хорошо.

Когда я собралась ложиться, я поставила бутылочку с лекарством рядом, как и обещала. Затем осмотрела комнату, заперла двери и улеглась. Но заснуть сразу, как я надеялась, мне не удалось. Я проваливалась в сон и просыпалась, как от толчка; взгляд, независимо от моей воли, то и дело устремлялся к тому злосчастному месту в ногах кровати.

Меня никак нельзя было назвать неврастеничкой, но я пережила сильнейшее потрясение, и на моем месте даже самый невозмутимый человек не смог бы успокоиться так быстро.

  66