25 
— Ты ни во что меня не впутывал, — запротестовала она, сама удивляясь тому, насколько решительно прозвучал ее протест.
Ралф обвел комнату небрежным жестом:
— А это? Мы ведь поселились вместе в одном номере!
Руки Кейт начали дрожать и, боясь, как бы Ралф этого не заметил, она крепко сжала их вместе.
— Как ты уже сказал, мы можем даже не видеться, — напомнила она. Ей необходимо было внушить такую уверенность в равной степени и ему, и себе. — Кстати, сколько времени мы здесь пробудем? С моим запасом одежды я вряд ли смогу остаться дольше, чем на двое суток.
Его усмешка ясно показывала, что он не дал обмануть себя ни на минуту.
— Думаю, двух суток вполне достаточно, чтобы папарацци утомились и оставили наши дома в покое.
Он придвинулся ближе к ней. Меньше всего ей хотелось бы, чтобы он это делал. Или больше всего?
— Неужели это действительно так тяжело — провести здесь двое суток? Или проблема в том, что ты сама за себя не ручаешься? — спросил Ралф, слегка поддразнивая ее.
Кейт сердито фыркнула и отвернулась. Это начинало напоминать дурацкий фарс. Если Ралф и дальше будет вести себя подобным образом, то оставаться здесь — явно не самый лучший выход из положения. Она знала, что становится уязвимой под напором его обаяния, но даже не подозревала о степени этой уязвимости до тех пор, пока они не оказались наедине в такой роскошной и интимной обстановке.
Может быть, ей как раз и следовало бы встретиться с журналистами. Самое худшее, что они могли сделать, — это состряпать какую-нибудь дурацкую историю про нее и Ралфа. Похоже, лучше всего покончить с проблемами прямо сейчас.
— Я позвоню родителям из спальни, — сказала Кейт извиняющимся тоном.
Он кивнул:
— Можешь выбрать любую из спален. Что до меня, мне все равно.
Кейт подхватила сумку и буквально взбежала по ступенькам, сознавая, что Ралф следит за каждым ее движением. Затем открыла дверь ближайшей комнаты.
Вслед за этим она подумала, что находится в слишком сильном смятении, чтобы звонить родителям, и решила пока распаковать вещи и осмотреться. Огромный балкон, на который выходили раздвижные двери обеих спален, располагался вдоль западной стены, и отсюда наверняка можно было наблюдать ослепительные по красоте закаты. Кейт подумала, что там, снаружи, сейчас тихо и прохладно, а вид моря, залитого лунным светом, делал мысль оставаться в комнате невыносимой. Но она по-прежнему помнила, что должна позвонить родителям, — это давило на нее как груз, от которого надо было избавиться как можно скорее.
Они начали так гордиться ею, когда она получила работу на телевидении, что стало ясно: наконец-то и вторая дочь оправдала возлагаемые на нее надежды. И вот теперь Кейт жестоко их разочарует.
Смирившись с неизбежным, она вздохнула и набрала номер. Трубку взяла ее мать.
— Уже так поздно… Надеюсь, ничего не случилось? — обеспокоенно спросила Агата Сондерс. — Почему-то мать всегда начинала думать, что у Кейт что-то не в порядке, как только слышала ее голос по телефону. Когда звонили Маргарет, такого не происходило.
— Кое-что действительно случилось, ма. Я отказалась от работы на студии. И хотела, чтобы ты услышала это от меня прежде, чем прочтешь в газетах.
— Почему ты думаешь, что об этом напишут в газетах?
Все оказалось сложнее, чем Кейт предполагала.
— Произошла одна история, касающаяся меня и Ралфа Хойта, — сказала она нарочито небрежно.
— Это тот самый знаменитый гонщик? Но при чем тут твоя работа? Ведь ты так много сделала для того, чтобы стать ведущей телепрограммы…
— Так получилось, ма. Эта история наверняка будет раздута прессой до невиданных размеров. Ну, ты догадываешься, как это делается…
— В наши дни так трудно найти хорошую работу, особенно в твоей сфере… — Мать глубоко вздохнула. — И что ты собираешься делать сейчас?
— Я получила предложение написать книгу… биографию, — ответила Кейт. — Я не могу пока сообщить подробности, потому что их лучше не разглашать раньше времени.
— И тебе это предложил тот самый гонщик в отставке? — спросила Агата.
— Он консультант в крупной автомобильной фирме, — поспешно возразила Кейт, слишком поздно заметив ловушку. Надо же было до такой степени забыть всякую осмотрительность! — Ну хорошо, да это так.
Хоть когда-нибудь ты скажешь, что гордишься мной? — мысленно спросила она мать вслед за этим. Скажи, что ты будешь поддерживать меня, что бы я ни решила, независимо от степени моих достижений, даже если по твоим меркам они недостаточно велики.
25 
