очень нудно 
113 
— Очень немногие понимают королеву, да она к этому и не стремится. Лестер намерен представить ей Эссекса. Как ты думаешь, что из этого получится?
— Что ж, он достаточно красив и вполне способен ей понравиться. А когда он этого хочет, он умеет быть еще и обаятельным. Он уже дал свое согласие?
— Пока нет. Я отправляю к нему посыльного с приглашением приехать ко мне. После этого Лестеру представится возможность продемонстрировать нам свой дар убеждения.
— Я сомневаюсь, что ему удастся убедить Роба. Ты же знаешь, какой он упрямый.
— Упрямый и непредсказуемый, — кивнула я. — Он никогда не думает о последствиях своих действий. Но он еще очень юн. Повзрослев, он изменится. Я в этом не сомневаюсь.
— Ему придется очень сильно измениться и как можно скорее, — добавила Пенелопа. — Но все равно он не научится говорить фальшивые комплименты, которые королева ожидает от своих юных почитателей. Ты же знаешь, маменька, что он всегда говорит только то, что думает. Таким уж он уродился.
Поскольку в последние годы Эссекс очень часто гостил у своей старшей сестры, я не сомневалась в том, что Пенелопа знает, о чем говорит.
— Как бы то ни было, я не думаю, что королева его примет, — покачала я головой. — Ведь он мой сын.
— Она приняла нас с Дороти, — возразила Пенелопа. — Хотя, должна признать, что время от времени она как-то странно на нас поглядывает и покрикивает на нас чаще, чем на других. Дороти тоже это заметила.
— Она ни на минуту не забывает о том, что вы щенки Волчицы. Тебе известно об этом лестном прозвище, которым она вас наградила?
— Кто знает, быть может, если твои муж и сын объединят свои усилия, им, вероятно, и удастся добиться твоего возвращения ко двору.
— Я сомневаюсь, что Эссекс преуспеет там, где потерпел неудачу Лестер.
Как бы ни хотелось Пенелопе подбодрить меня, я видела, что ей нечего мне возразить. Даже по истечении многих лет было трудно надеяться на то, что королева смягчится.
Мы заговорили о семейных проблемах, о том, как Пенелопа ненавидит своего мужа и как трудно ей с ним живется.
— Мне было бы легче смириться с его выходками, если бы он не был так религиозен, — вздохнула Пенелопа. — Но меня выводит из себя то, как он становится на колени и молится, прежде чем забраться в постель и начать… впрочем, остальное я предоставлю твоему воображению, потому что я сама себе не желаю об этом напоминать. Теперь он требует, чтобы я отдала ему свое приданое, и жалуется, что брак со мной не принес ему никаких выгод. А ведь я уже родила ему сыновей — Ричарда и Чарльза… и, черт подери, я опять беременна.
— Должно быть, он счастлив, что ты оказалась так плодовита.
— Смею тебя заверить, я его радости не разделяю.
— Похоже, что Филипп по-прежнему находит тебя восхитительной.
— Разумеется, это очень приятно, когда тебя воспевают в стихах, но, похоже, Филиппу этого вполне достаточно.
— Как Франческа относится к стихам, посвящаемым другой женщине?
— Она ничего не имеет против. Судя по всему, он оказывает ей определенные знаки внимания, поскольку она недавно разрешилась от бремени девочкой, которую назвала Елизаветой в честь нашей королевы. Ее Величество проявляет определенный интерес к своей тезке.
За разговорами с дочерью время, как всегда, летело незаметно.
* * *
Получив мое приглашение, Эссекс вскоре прибыл в Лестер-хаус. Я с гордостью представила сына отчиму.
Мне и в самом деле было чем гордиться. Всякий раз, встречая его, я не верила своим глазам, настолько он был хорош собой. Цвет кожи и волос он унаследовал от меня, хотя его пышная шевелюра была еще более огненной. Ему также достались большие темные глаза, отличительная черта семейства Болейн. Он был очень высок, и, наверное, оттого что ему часто приходилось смотреть на людей сверху вниз, он слегка сутулился. У него были изящные красивые руки, и тот факт, что он не носил перстней, еще больше подчеркивал их элегантность. Его венецианские бриджи, очень широкие в бедрах и сужающиеся к коленям, были сшиты из тончайшего бархата, а сквозь длинные разрезы виднелась шелковая подкладка. Впрочем, они были далеко не такими модными, как сшитые по последней французской моде бриджи придворного красавца Лестера. Насколько я помню, плащ Эссекса был расшит золотыми кружевами, а впрочем, это не имело ни малейшего значения, поскольку в любой одежде он выглядел утонченно и изящно. Он всегда был безразличен к одежде, что только подчеркивало его врожденную элегантность. Меня тронула и позабавила его решимость не поддаваться обаянию фаворита королевы. Более того, он с нескрываемым презрением и вызовом смотрел в лицо человеку, позволившему другому человеку относиться к своей жене без должного уважения, пусть даже этим другим человеком и была сама королева.
113 
