14 
— Вот становится узницей самая верная подданная Ее Величества, какая только рождалась под этими звездами. К Тебе, Господи, обращаюсь, ибо нет у меня иного друга, кроме Тебя.
— Мне известно об этом, ваше Величество. Ваши смелые слова были записаны. Они не только смелые, но и умные. Ведь вы раззадорили Господа, и он решил доказать, что является более надежным союзником, чем все ваши враги, вместе взятые.
Королева, взглянув на меня, рассмеялась.
— А с тобой не соскучишься, кузина. Ты должна остаться при мне.
Она немного помолчала и продолжала:
— Все было так романтично. Впрочем, это касается всего, что делает Роберт. Он умудрился подружиться с сыном начальника тюрьмы, представляешь? Даже дети попадают под его обаяние. Мальчик принес ему цветы, а он попросил его отнести их мне и вложил туда записку, чтобы я знала, что он тоже в Тауэре и где именно. Он всегда был отчаянным. Это могло стоить нам головы, и потом я как-то сказала ему об этом, а он ответил, что мы все равно уже были на полпути к плахе. Роберт не представляет, что может проиграть, и в этом мы с ним похожи. Когда мне позволили прогуливаться, я прошла мимо его камеры и видела его сквозь прутья решетки, а он видел меня. Тюремщики побаивались грубить мне. И правильно делали! Я ведь могла об этом вспомнить… когда-нибудь. Зато для нас с Робертом после этого короткого свидания даже Тауэр стал светлее.
Когда Елизавета начинала говорить о Роберте, ей было уже трудно остановиться.
— Он первым пришел ко мне, Леттис. Иначе и быть не могло. Королева, моя сестра, умирала. Бедняжка Мария, мне было ее искренне жаль. Я всегда была ее верноподданной, как и полагается любому добропорядочному человеку. Но народ устал от всего, что случилось за время ее правления. Все хотели прекратить религиозные преследования. Людям нужна была королева протестантка.
Ее глаза затуманились. Да, моя королева, думала я, все так и было, но если бы народ вдруг пожелал королеву католичку? Вы бы согласились ублажить их ради короны? Тут я даже не сомневалась. Елизавета никогда не была особо набожной, в отличие от своей предшественницы, которая ударилась в религию так, что погубила свое доброе имя и заставила народ радоваться своей смерти.
— Королева должна править только по воле народа. Хвала Господу, что я так ясно понимаю это. Когда сестра умирала, дорога на Хэтфилд была забита людьми, спешившими поздравить меня, Елизавету, имя которой еще недавно боялись упоминать. Но Роберт всегда был со мной и верил в меня. И вот он первым пришел ко мне, едва приехав из Франции. Он бы и раньше был рядом, но боялся навлечь на меня лишние опасности. А еще он привез с собой золото, в знак того, что если дойдет до драки за мои права на престол, он будет рядом, будет собирать деньги в мою поддержку… и Роберт не мог поступить иначе.
— Его преданность делает ему честь, — ответила я и лукаво добавила: — Но ведь он был вознагражден и теперь он конюший Вашего Величества…
— Роб знает толк в лошадях.
— И в женщинах, Ваше Величество.
Слова сами сорвались с губ, прежде чем я поняла, что зашла слишком далеко, и похолодела.
— Что? — нахмурилась королева.
— Я хотела сказать, Ваше Величество, что такой красивый и прекрасно сложенный мужчина, несомненно, очаровывает все существа женского пола, ходят они на двух ногах или на четырех.
Она промолчала, и хотя моя выходка и сошла мне с рук, я нахваталась от нее не слишком родственных затрещин, когда чуть позже не так повесила ее платье. Но было ясно, что дело не в платье, а в Роберте Дадли. Изящные ручки Елизаветы могли очень больно бить, особенно, если на них были надеты кольца и перстни с драгоценными камнями. Как мягкое напоминание, что не стоит расстраивать королеву.
Я заметила, что в следующий раз, когда присутствовал Роберт, Елизавета наблюдала за ним и за мной. Но мы с Робертом ни разу не взглянули друг на друга, и она вроде успокоилась.
А Роберт совершенно не замечал меня в те дни. Он поставил себе цель и шел к ней, не сворачивая. Брак с королевой — вот единственное, что интересовало его днем и ночью.
Я часто задумывалась о его бедняжке жене. Каково ей там, в провинции, куда, наверное, доходят все сплетни и слухи. Уже тот факт, что он ни разу не выезжал с ней ко двору, должен был встревожить ее. А было бы забавно привезти ее ко двору. Я представляла, как сама приглашаю леди Эми, мы приезжаем в Лондон и я лично представляю ее королеве: «Ваше Величество, позвольте представить леди Эми Дадли. Вы так добры к нему, что проезжая мимо Камнор-плейс в Беркшире, я встретилась с леди Эми и привезла ее сюда. Вы наверняка захотите доставить удовольствие сэру Роберту этим маленьким сюрпризом». Эти мысли красноречиво свидетельствовали о коварстве моей женской натуры и раздражении, которое я испытывала от того, что самый красивый мужчина при дворе не замечает меня, Леттис Ноллис, которая куда привлекательнее, чем Елизавета Тюдор! И все только потому, что у нее была корона, а у меня только моя красота.
14 
