очень нудно 
39 
Потом последовал мятеж северных лордов, и моего мужа призвали на службу. Он вступил в армию графа Уорвика, где стал полевым маршалом.
Мама много болела и отправляла нам письма из дворца, в которых рассказывала, как заботится о ней королева.
«Ее Величество так добра, — писала мама, — что мы должны благодарить Господа за такую королеву.»
Елизавета действительно никогда не забывала друзей. Она пожаловала леди Мэри Сидни апартаменты в Хэмптон-Корт, где та иногда останавливалась. Однако Мэри не хотела, чтобы при дворе видели ее обезображенное оспой лицо, поэтому королева сама регулярно навещала ее, и они подолгу болтали. Королева всегда давала понять, что помнит о том, почему леди Сидни заболела и получила свои ужасные шрамы, ведь она ухаживала за ней.
А потом пришло главное известие.
Меня вызывали ко двору.
* * *
Господи, как я могла подумать, что простые радости провинциальной жизни смогут заменить мне восхитительную жизнь при дворе? И когда я говорю «двор», я подразумеваю тех двоих, о которых столько передумала за это время. При мысли, что я снова вернусь туда, у меня радостно холодело в груди, и я с нетерпением ждала этого.
По приказу королевы меня провели прямо к ней. Я не ожидала такого приема. Не успела я преклонить колени, как Елизавета обняла меня и поцеловала. Я была изумлена, но причина тут же разъяснилась.
— Я в большой тревоге и печали, Леттис, — сказала она. Ее большие глаза заблестели от навернувшихся слез. — Твоя мать очень больна. Боюсь… — она покачала головой, — тебе лучше поспешить к ней.
Да, я ненавидела королеву. Она лишила меня всего, чего я хотела в жизни, но в тот момент я почти любила ее. Наверное, потому, что Елизавета никогда не бросала тех, кто был предан ей и кого любила она. А она любила мою мать.
— Скажи, что я постоянно думаю о ней, Леттис. Так ей и скажи.
Она взяла меня под руку и проводила до двери — словно прощая мне все, в чем она меня когда-либо подозревала, потому что она соболезновала мне в моем горе.
Вместе со своими братьями и сестрами я была у постели матери, когда она умирала. Встав на колени у ее постели, я повторила слова королевы. По выражению ее лица я поняла, что мама меня услышала.
— Служите Богу… и королеве… — прошептала она, — о, дети мои, помните…
И мама умерла.
Елизавета очень переживала. Она взяла на себя все расходы и настояла, чтобы мама была похоронена в часовне Святого Эдмунда. Королева рассказывала мне, как сильно она любила свою кузину, как скорбит вместе со мной. Она говорила искренне, я знаю это… Елизавета была добра ко всем нам, пока. Мне показалось, она даже простила мне интерес Роберта.
После похорон она долго беседовала со мной, рассказывая, как любила мою маму и как высоко ценит моего отца.
— С твоей мамой у нас была настоящая родственная связь, — говорила Елизавета. — Она была доброй и мягкой душой. Надеюсь, ты будешь такой же.
Я печально сказала, что скучаю по службе у Ее Величества, на что она ответила:
— Ах, Леттис, но ведь ты получила компенсацию. Сколько теперь? Четверо?
— Да, мадам, две девочки и два мальчика.
— Счастливая.
— Я тоже так думаю, мадам.
— Это хорошо, что ты так думаешь. Одно время мне казалось, что ты любишь смотреть на сторону.
— Мадам!
Она шлепнула меня по руке.
— Мне так казалось. Я высоко ценю Уолтера Девере и считаю, что он заслуживает всего самого лучшего.
— Он будет счастлив, когда услышит мнение Вашего Величества.
— Уолтер, должно быть, счастлив, что теперь у него есть наследник. Как вы его назвали?
— Роберт, мадам.
Она бросила на меня цепкий взгляд.
— Хорошее имя. Мое любимое.
— Теперь и мое, Ваше Величество.
— Что ж, я вознагражу твоего мужа за верную службу. Лорд Уорвик весьма лестно отзывается о нем, и я решила, какую награду он получит.
— Могу я спросить, какую, Ваше Величество?
— Разумеется. Я немедленно отправлю его жену обратно в замок Чартли, и когда он вернется, она уже будет ждать его дома.
— Но сейчас у него много дел на севере.
— Это ненадолго. Мы уже разделались с мятежниками. Он будет очень разочарован, если, вернувшись, обнаружит, что его жены нет дома.
Это была отставка. Расположение, вызванное обоюдной утратой, прошло. Королева не простила мимолетного увлечения Роберта.
* * *
Дети подрастали. Пенелопе стукнуло уже почти десять, а Роберту пять. Домашняя жизнь угнетала меня. Уолтера я давно разлюбила, и его нечастые визиты домой меня не радовали. Жизнь казалась мне невероятно скучной. Я очень любила своих детей, в особенности Роберта, но пятилетний малыш не мог заменить мне то, чего я так жаждала.
39 
