184 
Госпожа Персис промолчала, свирепо взглянув на Лару.
И как раз в этот момент лицо домины странно сморщилось.
— Вы в порядке? — забеспокоилась госпожа Персис.
— Да, но ребенок, кажется, решил, что ему пора родиться, — сказала домина. — Мила! — позвала она свою горничную. — По-моему, мне пора идти в родильную комнату. Кто-нибудь, пошлите за повивальной бабкой.
Лара медленно поднялась со стула и вышла из большого зала, держа руку на своем огромном животе.
В родильной комнате были большие окна, располагавшиеся цепочкой по всему периметру. Из них открывался поражавший своей красотой вид на горы Теры и на фьорд внизу. Считалось, что новорожденный, в какое бы время суток он ни появился на свет — днем или ночью, должен приветствовать мир, в который он входит. В комнате был камин, чтобы обогреть ее, если понадобится. В эту ночь в нем ярко горел огонь. Посреди комнаты стояло родильное кресло из крепкого ясеневого дерева — большое, широкое и удобное, с мягкой спинкой. Сиденье с отверстием в середине тоже было обито мягкой тканью, чтобы младенец не пострадал, когда будет падать из тела матери через отверстие прямо в руки повивальной бабки. На столе стояла корзина из ивовых прутьев с удобной постелью для новорожденного, вода и пеленки. Кроме того, графин сладкого фрина и стаканы. Все было готово для встречи наследника теранского престола.
Лара уже сидела голая в кресле, когда в комнату вошла Аминта, повивальная бабка семьи домунов. Она приветствовала свою пациентку широкой улыбкой:
— Здравствуйте, домина! Значит, пришло время нашему следующему доминусу появиться на свет? Посмотрим, на сколько продвинулось дело. Мила, подними кресло повыше.
Служанка с помощью крепкой ручки-рычага подняла сиденье выше. Аминта вошла под него и стала осматривать Лару. Повивальная бабка была маленького роста, что в ее профессии являлось огромным преимуществом. Большинству повитух приходилось подползать под родильное кресло, Аминте же достаточно было немного пригнуться.
— Ну, госпожа, вы уже далеко продвинулись, но, в конце концов, это у вас уже четвертый ребенок, верно? — сказала Аминта, выходя из-под кресла. — Боли возникают регулярно?
Лара кивнула. Хотелось бы ей, чтобы этот ребенок был действительно четвертым, а не шестым, хотя, конечно, мало кто знал, что он шестой.
Она прогнала от себя мысли о своих предыдущих родах и сосредоточилась на ребенке, который появлялся сейчас на свет. Боль усилилась. Лара постоянно сообщала Аминте о своих ощущениях. Наконец повивальная бабка встала на колени под креслом и сказала Ларе, когда та может начать тужиться.
— Я вижу голову мальчика! — взволнованно сообщила Аминта. — Госпожа, его волосы блестят, как золото!
Лара взглянула на ночное небо. С начала родов прошло уже несколько часов. Начинался рассвет.
— Тужьтесь, госпожа! Ах, вот и он! Голова и плечи освободились. Ох, какой он красивый! — восхитилась Аминта.
«Это мой сын! Наш сын!» — подумала Лара. Ей не терпелось взять его на руки. Интересно, как назовет его Магнус?
— Тужьтесь, госпожа! Он идет! Он идет! — говорила Аминта дрожащим от волнения голосом. — Мила, приготовь теплое масло, чтобы очистить его! Еще один толчок, госпожа!
— Добро пожаловать в Теру, мой сын! — громко крикнула Лара, полностью вытолкнула младенца из своего тела и услышала его громкий крик. — Ох, скорее дай мне увидеть его, Аминта!
Повивальная бабка подняла повыше вопящего младенца. Она сияла от радости.
— Он так похож на доминуса, госпожа! И нос! И высокие скулы, и лоб! — Она подала ребенка Миле. — До чего рад будет доминус, госпожа! — сказала Аминта. — Но теперь мы должны выполнить оставшуюся часть дела.
Лара вдруг снова закричала, и на этот раз только от боли. Испуганная и встревоженная ее криком повивальная бабка снова нагнулась, заглянула под родовое кресло и ахнула от изумления.
— Там еще один ребенок! Тужьтесь, госпожа! Вы должны тужиться!
— Нет, другого быть не может! — гневно сказала Лара.
— Он есть, госпожа, и он не станет ждать. Он идет! — ответила Аминта.
Лару пронзила такая боль, какой она еще никогда не испытывала. Против своей воли она закричала и кричала еще много раз — то от муки, то от ярости. У Теры может быть лишь один наследник! «Этне!» — мысленно позвала она свою хранительницу-фею.
«Успокойся, Лара», — посоветовал ей тихий голос Этне.
184 
