29 
Джастин легонько прихватил зубами выступающую над декольте плоть и еще сильнее прижался нижней частью тела, продолжая медленные неторопливые толчки.
С каждым разом она все сильнее ощущала пронзительное удовольствие, а плоть внизу живота увлажнялась и припухала. Элли начала беспокойно метаться, пытаясь найти что-то… о боже, что?! — что успокоило бы ее жажду. Изо всех сил вцепилась в его широченные плечи и выгнулась навстречу. Дыхание затруднилось и участилось.
— Пожалуйста! О, Джастин, пожалуйста, не мучай меня больше!
В ее голосе звучала такая мука, что он немного отстранился. Судя по румянцу на щеках и затуманенному взгляду, она была очень близка к оргазму. Оргазму, к которому, в силу невинности, совершенно не готова. Невинности, которую он вот-вот рисковал целиком разрушить! Собрав всю волю, Джастин положил руки на плечи Элеоноры и заставил себя отстранить ее. Увидев растерянное лицо девушки, почувствовал себя настоящим подлецом, коим, несомненно, являлся.
— Вот по этой причине, моя дорогая, — с кажущейся легкостью протянул он, — вам и не следует устраивать тайные свидания с джентльменами наподобие лорда Бракстона!
Глава 8
Элли моргнула затуманенными глазами и обняла себя за плечи. Лишившись горячего тела Джастина, она сразу ощутила холод и одиночество. Лед застыл в жилах и сердце, когда она увидела высокомерно-презрительное выражение его лица и осознала, что последние несколько минут явились очередным уроком, призванным показать, как нельзя вести себя в обществе.
Да, может, он и был возбужден физически, но возбуждение определенно подчинялось его воле и целям и не имело ничего общего с тем невероятным удовольствием, которое испытывала она сама от его ласк и поцелуев. Без сомнения, даже доказательство его возбуждения было лишь способом показать, как маю она знает о мужчинах и как легко сдается ее тело под натиском соблазнения. Его самого случившееся определенно не трогало.
Элли уронила руки и застыла, не желая, чтобы высокомерный герцог видел ее унижение, страдания от того, что позволила себе так возбудиться от его интимно-нежных прикосновений.
— Кажется, мне снова есть за что вас благодарить, ваша светлость. — Она холодно улыбнулась. — Теперь я знаю, как поступать с джентльменами, если они попытаются позволить себе подобные вольности.
Его глаза сузились.
— Знаете?
— О да.
Элли одарила его сладкой улыбкой и вошла рукой в быстрый болезненный контакт с его надменной физиономией.
— Как вы думаете, — спокойно поинтересовалась она, когда он выпрямился, — это подходящее наказание за подобную фамильярность?
Джастин ответил понимающим взглядом и медленно потер горящую щеку.
— Уверен, да, — наконец сухо произнес он.
— Это хорошо. — Она отступила от двери и поправила платье. — Полагаю, мне давно пора вернуться к герцогине. — Вскинула брови и взглядом показала на запертую дверь библиотеки.
Джастин невольно восхитился ее хладнокровному поведению — а пощечина была очень чувствительной! — и не менее хладнокровному отношению. Выпуская ее в коридор, он подумал, что Она выглядит величественно-надменной, точь-в-точь как бабушка, когда очень им недовольна.
Выйдя за порог, Элеонора остановилась и повернулась к нему:
— Полагаю, ваши уроки на сегодня закончились, ваша светлость?
— Правильно полагаете, — подтвердил Джастин, решив, что с него достаточно присутствия на балу. Более чем, учитывая, что какие-то минуты назад он едва не занялся любовью с Элеонорой Розвуд!
Его страсть до сих пор полностью не утихла, а надменная и неприступная Элеонора вела себя с еще большим вызовом, чем раньше. Однако этот вызов он не мог, не смел принимать. Даже если болезненно пульсирующая мужественность требовала иного. Впрочем, для последней проблемы существовало простое решение. Зачем искать себе кого-то в любовницы, если можно отправиться в один из хорошо известных ему домов и взять услужливую прелестницу, которая удовлетворит все его нужды. Причем без каких-либо лишних ожиданий. И что еще более важно, без осложнений. Ибо он уже начинал понимать: его страсть к Элеоноре может серьезно осложнить жизнь. Да, собственно, уже осложнила.
Джастин решил как можно скорее покинуть Ройстон-Хаус. Отправил Стенхоупа за плащом и шляпой и уже собирался выйти на улицу, как вдруг услышал, что кто-то его зовет:
29 
