67 
— О нет! — воскликнула Андрина. — Это невыносимо. Как такое могло быть?
— А представьте себе, что мы переживали, видя все это, — сказал мистер Робсон. — И, главное, мы ничего не могли поделать. Мы даже не осмеливались выразить маленькому лорду свое сочувствие.
— А почему? — удивилась Андрина.
— Потому что мальчик был очень горд. Даже в раннем возрасте он уже приучил себя скрывать свои чувства. Я знал, что он невероятно тоскует по покойной матери и ему горько было расставаться с няней и гувернанткой, к которым он тоже испытывал большую привязанность. Но он никому не высказывал горечь от этих потерь и научился тщательно скрывать, особенно от отца, свое расположение к кому-нибудь.
— Значит, именно поэтому он, повзрослев, стал таким циничным? — вслух размышляла Андрина.
Это тихо произнесенная ею фраза была услышана мистером Робсоном.
— Да, именно поэтому его светлость и воздвиг преграду между собой и окружающим миром. Он не хотел, чтобы его жалели. Он не позволял никому касаться его душевных переживаний. Он желал, чтобы все вокруг поверили, будто он совершенно бесчувствен и никто не в состоянии задеть какие-либо болезненные струны в нем поступком или словом.
Андрина с грустью вздохнула.
Теперь она могла понять то, что до сих пор представляло для нее загадку. Теперь она видела, по какой причине герцог казался безразличным к переживаниям и чувствам всех, кроме своих собственных, почему он с таким упорством носит маску высокомерного домашнего тирана.
— Должно быть, он очень несчастлив, — прошептала она.
— Раньше я часто проводил ночи без сна, беспокоясь о нем, — сказал мистер Робсон, — и все время размышлял, как ему помочь. Но даже еще до того, как его светлость отправили в школу, мы уже не решались открыто выразить мальчику наше сочувствие.
В голосе мистера Робсона ощущалась неподдельная печаль.
— Чем старше он становился и чем яснее понимал, насколько жестокий и трудный характер у его отца, насколько все окружающие боятся его, тем ему, вероятно, больше хотелось походить на родителя. Он к этому прилагал немало усилий, как мне кажется, но я уверен, что в душе его светлости все время происходила борьба. Сердце у него от природы доброе и открытое к людским страданиям, вот только он не желал, чтобы кто-нибудь догадался об этом, и поэтому играл всю жизнь несвойственную ему роль.
— Значит, поэтому он и помогает всем этим людям тайно? — сделала вывод Андрина.
— Все эти годы его светлость угрожал мне увольнением, если тайна выйдет за пределы этой комнаты, — с виноватой улыбкой произнес мистер Робсон. — Так что мое будущее в ваших руках, мисс Андрина.
— Я вас не выдам, — пообещала она. — В то же время я рада, что узнала наконец правду. Я не могла понять, как мог его светлость быть таким циничным, таким суровым, когда все вокруг относятся к нему по-доброму. Значит, корень зла заключается в его тяжелом детстве. Спасибо, мистер Робсон, за то, что вы все это поведали мне.
— И вы действительно меня не выдадите, мисс Андрина? — Мистера Робсона все еще одолевало беспокойство.
— Даю вам честное слово, — поклялась Андрина и распрощалась с клерком.
Девушка вернулась к себе в спальню, разделась, легла в постель, надеясь, что усталость от переживаний такого длинного и волнующего дня возымеет свое действие и она спокойно заснет.
Но вместо вожделенного сна ее начали одолевать думы о герцоге. Теперь Андрина вспоминала о нем не как о грубом и суровом человеке, сердито отчитывающем ее на каждом шагу за ее якобы неприличное поведение.
Теперь он виделся ей таким, каким его описывал мистер Робсон — несчастным маленьким мальчиком, потерявшим в раннем возрасте мать, страдающим от одиночества. Ребенком, у которого забирали все, что он любил.
Андрине невыносимо было представить себе, что пережил он, когда увидел убитую по приказу его тирана-отца любимую собаку, и как он страдал, когда у него забирали дорогих ему людей. Андрина ощущала почти физическую боль от этих мыслей — такую же, какую, наверное, и юный герцог в те моменты. Конечно, его цинизм, его холодность ко всему были лишь защитными латами против возможного покушения на его сердце.
«Да, это и есть разгадка его тайны, — подумала она. — Герцог столько испытал страданий, что теперь решил оградить себя от страданий в будущем. Вероятно, поэтому он так раскаивался в своем поступке, что, поддавшись великодушному порыву, приютил нас в своем доме».
67 
