110 
И дело пошло. Чистая публика валила валом ради нового яства, которое можно отведать только здесь. Пришлось поставить новые столики — и было их столько, что спинки кресел стульев касались друг друга, но посетители, даже самые благородные, стоически переносили тесноту. В ясную погоду столики ставили и на улице, на принадлежащем трактиру кусочке мостовой. Как в таких случаях и бывает, Фалероль доставлял готовые, с пылу с жару, кушанья и в богатые дома. Вскоре на дворцовой кухне стал работать его ученик — а Сварог поместил «пальмань» в список «королевских яств», которые имеют право готовить только дворцовые повара — ну, и обладатели Королевской Привилегии (порой она выдается и поварам знати как знак особой королевской милости к хозяину). Уже через год Фалероль приподнялся настолько, что смог купить у наследников разорившегося графа этот немаленький двухэтажный особняк едва ли не в центре города, в полулиге от королевского дворца — и переделал его в ресторан — как и трактир в свое время, всегда битком набитый. Однако для Сварога было отведено персональное местечко (он порой приезжал с Яной), причем деньги с него Фалероль отказался брать категорически, заявив, что он и так облагодетельствован королем на всю оставшуюся жизнь.
Та же история, что с женскими модами, занесенными с Той Стороны Каниллой, только случившаяся раньше. Очень быстро через бывавших на земле ларов-гурманов пельмени во всем их разнообразии попали в Империю (и на земле, и за облаками, Сварог скромно умалчивал о своем авторстве). С подачи Сварога Фалероль быстро втолковал посетителям: сладкие пальмани, конечно, можно запивать винами, но мясные и рыбные — исключительно водкой, не келимасом и не ликерами (тут уж со стороны Сварога было чистейшее озорство, привившееся, впрочем).
Отобедав, Сварог кратенько пересказал Фалеролю рецепт приготовления вареников с вишнями (при всем своем кулинарном мастерстве тот как-то не сообразил, что из вишни и черешни можно извлекать косточки, а потому их до этого дня и не употреблял в дело). Выслушав горячую благодарность хозяина, Сварог выкурил трубочку (не стоило светить здесь сигареты). Подумал, что надо бы ввести в употребление и сигареты — при здешнем уровне развития техники их вполне могут делать, правда, без фильтра, но табаки здесь хорошие. И на улицу он вышел именно в той степени блаженства, какую испытывает человек, только что слопавший два горшочка отличных пельменей под хорошую водочку.
Через три квадранса он сидел в кабине, замаскированной под обычный бомбардировщик виманы, его личного самолета, высоко в небесах на сверхзвуковой скорости несущегося в Готар.
…Чем Сварог никогда не страдал, так это сентиментальностью. Однако в отношении к Готару он все же испытывал некое смутное подобие таковой — как-никак здесь он заполучил свою первую корону, пусть и не королевскую, а вольного ярла.
А потому, после того как устроил здесь резиденцию, где принимал подвластных ему вольных ярлов и правителей Вольных Маноров, занялся обустройством здешней жизни. Денег не жалел, благо по сравнению с его королевствами расходы были не такими уж большими: всего-то тысячи четыре подданных, четыреста пятьдесят три югера территории, три десятка деревень и единственный городок. Во всем, что касалось землепашества, ремесел, торговли и финансов, ему изрядно помогали соответствующие специалисты из двух королевств.
Рай на земле он, конечно, не построил, да и не собирался, но все переменилось самым решительным образом. Готар так и остался единственным городом баронства, но те, кто бывал здесь лишь лет шесть назад, его теперь не узнали бы — столица разрослась чуть ли не втрое, прежние ветхие лачуга канули в небытие, появилась дюжина официальных зданий, резиденция, баронский замок, перестроена так, что узнать нельзя, причал отремонтирован качественно.
Чтобы не плодить дармоедов и не расхолаживать исправных работников, он не вводил никаких таких субсидий и безвозвратных ссуд от казны. В значительной степени нынешнее процветание было обязано тому, что он просто-напросто отменил прежние порядки, когда барон задавил всех (кроме дворян, но и те жили убого) дикими налогами, выгребал едва ли не каждый грош, а денежки с хомячьим упорством клал в ронерский банк. Налоги стали разумными, как в окружающем мире, и даже снижены. По его приказу граф Дино открыл здесь отделение одного из ронерских банков, выдававшее кредиты торговцам, ремесленникам, рыбакам и даже крестьянам под человеческий процент и на разумные сроки (причем все были настрого предупреждены: того, кто не пустит деньги на развитие своего дела, а бездарно промотает, ждет тюрьма). Крестьяне, поголовно крепостные, были переведены во фригольдеры. Ну, и еще многое, перечислять было бы слишком долго. Выражаясь кратко, он дал не рыбу, а удочку — и допустил к рыбным местам…
110 
