Лёгкий, ненавязчивый романчик 
46 
Самое обидное, что в другое время и в другом месте такое внимание, возможно, было бы принято с совершенно другими чувствами. Кто знает, кто знает… Маша никому ничего не обещала, никаких обетов верности не приносила. Даже Роберту, да простит ее купидон. А теперь… Маша захлопнула дверцу машины, посмотрела на Захара заплаканными глазами и развернулась с твердым намерением никогда и ни за что больше не видеть никого из них – ни Роберта, ни Щучку, ни Захара.
И уж конечно, никакого Гончарова. Будь он неладен.
– Ты красное вино будешь или белое? – спросил Степочка, появившись у нее в дверях.
– А ты какое купил?
– Я купил оба, – усмехнулся приятель, извлекая две бутылки из сумки.
– Купил? – сощурилась Маша.
– Ну… унес с работы, да, и что? У нас же стресс, верно? И кто в нем виноват? Щучка. Перебьется он без этих двух бутылок. А мы – не перебьемся.
– По-моему, стресс – это у меня, – возразила Маша. – Это я вылетела с работы, а ты как был в полном шоколаде, так и остался. Вон, лоснишься.
– Ты лучше скажи: у тебя закуска есть? – спросил Степа. – А стресс – он и есть стресс. Один на всех. Или что, ты одна пить хочешь?
– Нет. Одна не хочу, – пробормотала Маша мрачно и раскрыла дверцу холодильника. В холодильнике было много света, но мало еды. Все, что мама оставляла в конце прошлой недели, уже кончилось, а что не кончилось, протухло, испортилось или изначально Маше не нравилось.
– Не, ну это никуда не годится! – возмутился Степочка. – И как мы должны с тобой стресс закусывать?
– Стресс не закусывают, его заедают.
– И в чем разница? Нет, ты скажи? В чем? – Степа подал Маше стакан с красным вином. Он принципиально не любил высокие бокалы на тонких ножках, и чувство это было взаимно – они не любили его и в его руках всегда бились и ломались. Так что Степа всегда разливал спиртное в самую нелепую тару. Стаканы, чашки, кружки, однажды даже в крышечку термоса.
– Не знаю, в чем разница. Ну, чирс! – Маша поднесла стакан и тюкнулась в Степин. Звук получился глухой, не как у хрусталя. Наплевать. Главное, чтобы мама не учуяла, что происходит на родине в ее отсутствие, какое моральное разложение и нравственное падение. Мама никогда в жизни не видела Машу пьяной, из чего, правда, вовсе не следовало, что Маша никогда пьяной не была. Просто получалось удерживать имидж, иногда ценой двухчасовой вытрезвительной прогулки по парку «Сокольники». Впрочем, Маша никогда не напивалась по-настоящему. Только однажды, что называется, прошла по грани, но в этом не было ее вины. Впрочем, мама бы все равно не поняла.
В тот день они вместе все с тем же Степочкой и еще с парой их общих одноклассников пошли в гости к еще одному их однокласснику – владельцу дорогой видеоприставки. Помимо всего прочего, отец оного одноклассника умел варить собственный алкоголь с таким «октановым числом», что глаза вылезали из орбит даже у бывалых бойцов невидимого самогонного фронта. Что уж говорить о школьниках, режущихся не на жизнь, а на смерть в «ГТА»…
– Кто проиграет, должен выпить стопку папкиного самогона, – предложил одноклассник. Предложение его было признано актуальным и имеющим право на жизнь. Маша не возражала, ибо вообще-то не планировала участвовать в забеге. Но каким-то неведомым для нее образом именно она оказалась в числе последних. Возможно, это было спланировано заранее, Степа до сих пор не признался, но и не отрицал этого до конца.
– Долг платежом красен.
– Слово купеческое тверже гранита.
– Береги честь смолоду.
Ее подбадривали как могли. Маша трусила как последний заяц, но отступать было как-то тоже не по ее. В конце концов, ну что может быть от одной стопки? Так думала она. Немного усомнилась, когда кристально чистая, густая жидкость перетекла в стеклянную стопку, а у всех одноклассников появилось это выражение лица – какое бывает, когда ждешь Деда Мороза.
– Ну, что? Будешь пить или струсишь? – спросил одноклассник, и тогда Маша, подавив ужас, заглотнула содержимое стопки, стараясь не думать о вкусе. Собственно, вкуса и не было – только огненная лава, текущая внутрь по ее горлу.
– Закусывай, закусывай, ты что!
– Она реально это выпила! – кричал кто-то, а Маша, странным образом, не чувствовала никаких особенных изменений. Все было по-прежнему. Она поставила стопку, вернулась в комнату, где стоял телевизор, уселась в кресло и принялась слушать разговор бабушки одноклассника с телевизором.
46 
