Последние отзывы

  103  

Теперь Нора внушала себе, что ей и на этот раз не составит труда соответствовать ожиданиям своего супруга. Дуг частенько флиртовал с ней, но она не отвечала на комплименты и игривые шуточки. Конечно, ей нравился этот молодой человек, однако она никогда бы не влюбилась в него! Да и как бы она могла — ведь у него не было ничего общего с Саймоном, за исключением, пожалуй, таланта рассказывать истории, однако Саймон посвящал Нору в свои сокровенные мечты, тогда как пасынок лишь развлекал ее. И если бы она влюбилась в Дуга, то ей пришлось бы, конечно, забыть Саймона, а этого она сделать не могла. Наоборот, она все чаще думала о своем возлюбленном, когда видела впереди стройную фигуру Дуга на коне или игру его мышц, когда он карабкался на скалы. И потом вечером она вспоминала о ласках, которыми обменивалась с Саймоном, о чувстве, которое испытывала, прижимаясь к нему и ощущая его объятия и поцелуи.

Поначалу она пыталась вызвать в себе эти чувства во время половых сношений с мужем, но с тех пор, как она поняла, что Элиас жадный человек, к тому же любящий поиздеваться над людьми, она перестала это делать. Это стало казаться чем-то вроде измены любимому, осквернением воспоминаний о днях и ночах с ним.

И вот теперь эта греза снова появилась, и к ней примешивалась сладкая тоска. Однако казалось, что это никак не было связано с Дугом. Это не могло быть связано с Дугом, ведь до сих пор она мечтала и тосковала только о Саймоне.

А молодой раб Аквази все так же мечтал о Норе. Еще больше, намного больше, с тех пор как Дуг Фортнэм снова появился здесь, и особенно с тех пор, как Нору и Дуга стали все чаще видеть вместе. При этом он испытывал не ревность, а скорее мрачное удовлетворение, оттого что подтвердилась его догадка: миссис не любит баккра, у нее нет ничего общего с Элиасом Фортнэмом. Она была с Дугом, а это означало, что точно так же она могла быть и с ним, с Аквази. Не было ничего, в чем Дуг превосходил бы Аквази, конечно, за исключением того, что он был сыном баккра, но об этом раб думать не хотел. Он с большим удовольствием думал о том, как часто в свое время побеждал тогдашнего друга. Он побеждал его в беге наперегонки, в борьбе и даже в умении считать. Не было ни одной дисциплины, в которой он не решился бы помериться силами с Дугом Фортнэмом. И молодой раб не понимал, почему Нора должна была предпочесть сына баккра ему, Аквази.

Конечно, не было никого, кому он мог бы доверить эти свои мысли. Однако он мог представить себе, что сказали бы по этому поводу мама Адве, Харди или Тоби. Нора белая, а он — черный, она хозяйка, а он — раб... Однако, вопреки разуму, Аквази верил, что любовь может преодолеть все эти преграды. И он желал Нору каждой клеточкой своего сердца. Если бы она чувствовала к нему хотя бы половину той любви, что испытывал он... И она почувствует, если хотя бы раз увидит в нем мужчину, сильного мужчину, который сможет защитить ее, бороться за нее, который сможет любить ее сильно и умело. Ей уже, наверное, давно надоело старое вялое тело баккра! А Дуг... Аквази ведь все равно лучше. Нора только должна... увидеть его, Аквази.

Однако Нора никогда не смотрела на него таким взглядом, о котором он мечтал. Она дружелюбно смотрела как бы сквозь него, когда он приветствовал ее или они перебрасывались парой слов. Это надо было менять. Однако все его попытки показать себя в лучшем свете, проявить свое умение и ловкость проваливались. И однажды Аквази понял, что исчерпал все возможности привлечь внимание Норы без посторонней помощи. Его собственной привлекательности не хватало, ему нужно было пособничество духов.

Аквази задрожал уже от одной мысли о возможных последствиях — ведь белые люди могли поймать его, — но, в конце концов, решил, что любовь Норы стоит этого риска. Ночью он тайно выскользнул из своей хижины, пробрался к сараям, вздрагивая от каждого шороха, и как можно тише открыл дверь курятника. Куры спали на жердочках. Это сильно облегчало дело. С колотящимся сердцем Аквази схватил одну из куриц и засунул всполошившуюся птицу в мешок, принесенный с собой. Теперь ему придется прятать курицу до следующего дня, но это должно ему удасться. А затем он сможет обратиться к колдуну-обеа. Аквази облегченно вздохнул и отправился в свою хижину. Первый шаг был сделан — курица у него была.

А Маану мечтала об Аквази. Она всегда любила его, но сейчас, когда ее отношения с миссис охладели, она все больше тосковала о близости с ним. При этом она не понимала, почему он, наконец, не поцелует ее или ночью не постучится в дверь ее хижины. Они виделись каждый день, и он искал встречи с ней — в этом она была уверена. Иначе зачем бы он рисковал получить удар плетью, оставаясь с ней подолгу и помогая миссис готовиться к уходу за больными? Зачем он приходил в огород при кухне, когда миссис разговаривала с Адвеа? Почему он приносил Маану редкие цветы и целебные травы, чтобы миссис могла определить и высушить их? Маану не испытывала сомнений в том, что ухаживания Аквази адресовались именно ей. Но как бы часто она ни давала ему понять, что открыта для него, — он не обращал на это никакого внимания.

  103