Лёгкий, ненавязчивый романчик 
151 
Аквази долго не раздумывал. Он взмахнул ножом и распахнул дверь. В свете луны он увидел, как Трумэн борется с одним из маронов. Чернокожий отчаянно старался закрыть надзирателю рот, но Трумэн все же вырвался.
— На помощь! Бунт! Нападение!
Аквази молниеносно подскочил к Трумэну сзади, резко дернул его голову назад и одним быстрым движением перерезал ему горло. Крики превратились в хлюпающие звуки. Трумэн, как мешок, опустился на землю.
— Это было слишком быстро, собака! — прошептал Аквази умирающему человеку.
Марон ухмыльнулся.
— Как раз правильно. Этот тип проснуться, когда я заходить. Но притвориться спящим, когда я нападать. Потом борьба. Ты помощь. Ты уходить с нами?
Аквази кивнул.
— Я есть Аквази! И я горю желанием сделать с мужчинами в доме, как с этим! Что с остальными?
— Должны быть все мертвые. Это последний дом. Мароны ищут золото... и оружие.
Хотя в большинстве случаев надсмотрщики не были богатыми, но пару монет один-другой из них все же имели. И, конечно, винтовки. Сердце Аквази забилось, когда он увидел ружье Трумэна, стоявшее у стены.
— Я могу? — Он вопросительно посмотрел на марона.
— Конечно. Я имею оружие. — Он показал на ружье, висевшее у него на плече. — Но не стрелять, когда не надо. Не делать шум. Никто не должен замечать, что нападение.
— Но потом мы сожжем дом? — с надеждой спросил Аквази.
Марон кивнул.
— Но позже. Сначала золото. Сначала...
Он провел рукой поперек горла. Сперва они убьют плантаторов. Обычный ход действий при нападении маронов.
Когда Аквази и его новый брат по оружию вышли из дома надсмотрщика, Маану уже собрала около пятидесяти рабов на площади поселения. Практически все были молодыми, и у большинства на спинах были следы от плетки — все они жаждали мести.
Мароны кивнули им.
— Мы все в дом. Но тихо. Если нет предателей, мы всех застать спящими. Это лучше всего. Но чаще предатели...
Он говорил о том, что Грэнни Нэнни привела в качестве возражения против плана Маану. У маронов был печальный опыт в привлечении к атаке рабов с той плантации, на которую они нападали. Конечно, там всегда было много мужчин и женщин, которые пылали жаждой мести по отношению к своим баккра. Однако остальные рабы были преданы своим хозяевам. Домашние рабы зачастую не хотели убивать своих баккра и стирать с лица земли дом, в котором выросли. Очень часто они выдавали подготовку к нападению и тем самым лишали маронов эффекта внезапности. Впрочем, это чаще всего ничего не меняло — как правило, мароны обладали численным преимуществом и в любом случае убивали плантаторов. Но иногда они сами несли потери, чего любым путем старалась избежать Грэнни Нэнни.
— Здесь нет предателей! — Аквази узнал голос Адвеа. — Но баккра не спать. Баккра иметь девочку.
Маану вскрикнула.
— Он забрал Мансу? Мы пришли слишком поздно? Как ты могла, мама Адве, как ты могла? Разве я тебе не говорила... Идем же! Быстро! Мы попытаемся спасти ее. А если мы не сможем ее спасти, тогда я отомщу за нее!
В глазах Маану горела жажда убийства. Она подняла мачете вверх.
— За мной! — сказала она мужчинам. — И не беспокойтесь. Он даже если и не спит, то находится в своем собственном мире. Он ничего не будет видеть и слышать, кроме крови и криков моей сестры!
Элиас Фортнэм, ничего не понимая, смотрел то на шпагу в руке своей жены, то в ее блестящие, исполненные гнева глаза, то на девочку, которая пряталась за ней. Ему понадобилось некоторое время, чтобы понять, как он очутился в таком положении. Он же всегда был осторожен — он никогда бы не подумал, что Нора и Дуг что-то подозревают. Конечно, домашние ниггеры знали, что здесь происходит, этого невозможно было избежать. Но они были у него под контролем. А Маану, единственная, кто иногда проявлял свою ненависть к нему, убежала. И теперь ему угрожала его собственная женушка — наверное, взять Нору в свой дом все же было ошибкой. Элиас на какое-то мгновение задумался, действительно ли она способна применить против него оружие. Конечно, до этого она никогда не орудовала шпагой. Однако та была острой, а Нора спокойно воспринимала вид крови: в поселении рабов она вскрывала абсцессы и лечила порезы, если мужчины ранили себя мачете.
— Оставь эти глупости, Нора, — в конце концов, процедил он сквозь зубы. — Я ничего не сделал девочке. И ты же не думаешь, что я буду жить рядом с тобой, как святой.
151 
