Лёгкий, ненавязчивый романчик 
90 
— Сейчас это игра, миссис, и никому от нее вреда нет. Но когда очередной ниггер совершит побег, вся собачья свора точно так же бросится за ним. И тогда у охотников появятся ружья, а «лисице» будет уже не до смеха!
Нора с тех пор держалась подальше от охотничьих забав, что, к счастью, не составляло труда. Элиас, который, как и раньше, был не слишком искусным наездником, тоже не особенно рвался туда. Однако в остальных светских сборищах он все же должен был принимать участие, и супруга его терпеливо подчинялась принятому обычаю, хотя радости от этого получала мало. У Норы было много знакомых, но не было друзей среди плантаторов: она не любила ни разговорчивых мужчин, ни их жеманных, скучающих жен, которые могли часами болтать о том, как, несмотря на карибское солнце, им удается сохранить белоснежный цвет лица. Они ругали своих ленивых и ни на что не способных домашних рабов, вместо того чтобы приложить хоть какое-то усилие и чему-то научить этих людей, и жаловались на жару и недостаток культурного общения. Нора ненавидела их покровительственные комплименты, расточаемые по поводу ее работы в поселении рабов: «Так вот, я бы так никогда не смогла, дорогая! Жара и грязь! И эти люди ведь потеют!» Однако Нора делала хорошую мину при плохой игре хотя бы для того, чтобы помочь рабам. За последние месяцы все чаще и чаще до нее доходили призывы о помощи с других плантаций. Обычно их передавали Маану или Адвеа. Если где-то на соседней плантации мужчина был ранен или женщина страдала судорогами и кровотечениями, рабы с мужеством отчаяния посылали гонцов на плантацию Фортнэма. Молодые парни или девушки рисковали быть пойманными в качестве беглых рабов и подвергнуться наказанию, а Норе приходилось получать разрешение владельца плантации, чтобы последовать за гонцом в поселение рабов. Элиас рассвирепел, когда она один или два раза этого не сделала.
Постепенно ее деятельность налаживалась. Нора, набравшаяся опыта в привлечении людей к благотворительности, убедила дам Холлистера и Кинсли помогать ей, и они сами стали принимать у себя пришедших в отчаяние друзей и родственников больных, а затем посылать гонцов за Норой. Не всегда история заканчивалась удачно, и зачастую пациент уже умирал к тому моменту, когда Норе, наконец, приносили известие о болезни, — например, леди не желали, чтобы их ночной покой был нарушен. Однако иногда ей удавалось спасти чью-то жизнь. В частности, особое умение она проявила в уходе за женщинами, после того как выведала, что является причиной частых кровотечений и судорог. Почти каждая из ее пациенток страдала от осложнений после насильственно прерванной беременности.
Злобное замечание Элиаса, что гордые женщины из племени ашанти лучше убьют своих детей еще в утробе, чем будут растить рабов, подтвердилось. И на других плантациях тоже было мало детей, а имена женщин, которые занимались прерыванием беременности, ни для кого не были тайной. Однако Нора не предавала рабов, хотя ей самой это дело было глубоко противно. Если бы она стала вмешиваться, то потеряла бы доверие людей, и, в конце концов, это никому не пошло бы на пользу. Без сомнения, плантаторы повесили бы женщин, практикующих аборты, и несчастным беременным пришлось бы обращаться к новым, менее опытным знахаркам.
Как бы там ни было, Нора написала письмо доктору Мэйсону, в котором попросила посоветовать хорошие медицинские справочники по всем распространенным болезням и родовым осложнениям. Доктор Мэйсон понял ее. В Ист-Энде тоже не каждый ребенок, зачатый под воздействием джина и отчаяния, появлялся на свет. Адвеа также дала хозяйке пару домашних рецептов, Нора изучила их, испробовала и таким образом набралась знаний и создала целую коллекцию эффективных лекарств. Она, конечно, не могла сделать очень много, однако порой больным помогало уже то, что леди просили своих мужей освободить их от работы на пару дней. Женщины зачастую выздоравливали без особого лечения, потому что и в этом Элиас оказался прав: люди, которые выдержали перевозку через океан на корабле для рабов и несколько лет тяжкого труда на плантациях сахарного тростника, были действительно крепкими.
Нора, в любом случае, радовалась каждому излеченному ею пациенту, а уважение, которым она пользовалась за это в поселениях рабов, согревало ее сердце. Кроме того, дело шло на пользу и расширению ее личной свободы и удовлетворению собой: ни один из конюхов не выдавал Нору Элиасу, когда та выезжала верхом в одиночку, никто не комментировал ее поездки на побережье. Маану же за последние месяцы стала ей почти подругой.
90 
