очень нудно 
50 
Ну, поехали… Министр печати вылез на трибуну и несколько минут разливался соловьем, живописно повествуя с честнейшей мордой о тех самых новых веяниях, имевших место, что скрывать, некоторых перегибах прежних времен, о поступи грядущей демократии и тому подобном. Правда, в отличие от лысого Никитки, он и капелькой грязи не брызнул на Папу, придерживаясь другой формы — царь, мол, был хорош и добр, вот только бояре ему попались поганые… Очень убедителен был, стервь пузатая. Вряд ли приезжие, несмотря на весь свой профессионализм, знали, что свою карьеру государственного служащего этот обаятельный брюхан начинал в тайной полиции, задолго до прихода Папы, у тогдашнего предшественника Мтанги, это уж потом его бросили на культурку — но бывших чекистов, как известно, не бывает, и в Африке тоже…
Получив свою долю аплодисментов, министр вернулся на место, на трибуне встала Натали, милой улыбкой и решительным жестом погасила аплодисменты. Пару минут, не переставая мило улыбаться, вешала присутствующим на уши лапшу, только своими словами, не столь казенными. На долю секунды Мазур позволил себе некоторое восхищение вкупе с приятным чувством собственника: все же лихая девочка, держится, как ни в чем не бывало, хотя прекрасно знает, что в нее, очень возможно, сейчас будут стрелять. Королевская кровь себя и в Африке оказывает…
Закончила она быстро. Улыбнулась вовсе уж лучезарно:
— Ваши вопросы, дамы и господа?
Ну вот, началось с провокации… Вскочил лысоватый тип, невнятно протараторил имечко, название газеты, потом громко и внятно осведомился, правда ли, что ее какое-то время насильно удерживали в советском посольстве. Дал бы ему Мазур по ушам, будь его воля… Натали, правда, не сплоховала — несколькими фразами разнесла в пух и прах «эту чушь». Тогда лысоватый спросил, как она там вообще оказалась. С голливудской улыбкой Натали ответила, что помогли друзья, которых у нее, слава Богу, все же немало — и, не убирая с лица улыбки, глянула так, словно спрашивала: «А не пошел бы ты?..» У лысоватого явно была наготове еще пара вопросиков (несомненно, о советском присутствии и тому подобном) — но Натали ухитрилась воспользоваться краткой паузой и осведомилась, будут ли еще вопросы, с таким видом, что лысоватый сразу понял: больше ему тут ловить нечего. И неохотно уселся на свое место, черкая в блокноте меланхолично, без всякого энтузиазма.
Новые вопросы никакой провокации уже не несли. Натали отвечала не задумываясь, с юморочком, где следовало. Мазур слушал все это вполуха, для него и вопросы, и ответы отодвинулись куда-то на задний план, став шумовым фоном, и только. Мягким кошачьим шагом он прохаживался вдоль заднего крайнего ряда кресел, пытаясь высмотреть. Сам не зная толком, что, полагаясь не на рассудок, на многолетний инстинкт охотника…
Вроде бы самое обычное зрелище, самое обычное выражение лиц, самые обычные движения…
— Вы уверены в успехе референдума?
— В распределении акций новых алмазных копей вы будете придерживаться позиции вашего дяди, или у вас есть своя?
— Если вы станете королевой, какой титул будет носить ваш будущий супруг?
До всего-то им есть дело, заразам… Так, бабуля с роскошным «Никоном» вроде бы вне подозрений, молодится, как это у западного народа принято, но шея выдает, что годочки подошли к пенсионным… американского мэтра-миллионера пропускаем… И вон тот весь ряд тоже… этот вьюнош с кинокамерой отпадает, снимая, откровенно слюнки пускает… Стоп! Откуда заноза? Где зацепочка? Не зря же инстинкт властно потребовал задержаться и присмотреться, не зря, не бывало ошибок…
И он понял, чем ему не нравится этот вроде бы ничуть не подозрительный тип, тот самый мистер Эверт из американской глубинки — позой. И взглядом тоже. Напрягшейся фигурой. Машинально, неосознанно принял позу не репортера, а скорее стрелка, свою немаленькую видеокамеру держит скорее, как винтовку, посадка головы, взгляд более похожи на охотничий прищур… Но ведь ничуть не похоже, что он пытается открыть в боковине камеры потайной лючок и извлечь оружие! И тем не менее… Вроде бы старательно запечатлевает девушку — но почему его палец уже пару раз перемещался с клавиши, служащей для видеокамеры этаким «спусковым крючком» (Аллах не ведает, как она по-настоящему зовется) к большой черной кнопке, но не нажимал, лишь мимолетно касался с таким видом, что, будь у него в руках оружие, все выглядело бы как…
50 
