40 
Это была любовь, говорил он себе, о которой он даже никогда не мечтал и считал, что на самом деле ее не существует. Любовь, которую нельзя было сравнить ни на мгновение с тем желанием или безрассудной страстью, что обычно овладевала им на какое-то время, чаще ненадолго, прежде чем он начинал скучать и старался избавиться от своего очередного увлечения.
Сейчас он с сожалением оглядывался назад, думая о бессмысленно потраченном времени и о том, сколько ненужной боли причинил он многим женщинам в своих бесплодных поисках совершенства и истинной любви, которая так долго ускользала от него.
Он подумал о Луизе Ван Хейдберг и почувствовал, как горечь раскаяния закрадывается в его сердце. Как он мог быть так глуп, так неразборчив, чтобы связаться с подобной женщиной, да еще оказаться невольным виновником ее гибели.
И на какое-то мгновение, при мысли о его чувствах к Роксане, им овладел страх.
Страх, что он может быть наказан за свои грехи, совершенные им в прошлом. Страх, что он может потерять ее. Граф отдавал себе отчет в том, что именно такого страшного наказания он и заслуживал.
Но потом он кое-как успокоил голос совести.
Просто борьба между злом и добром, которую так ярко, с такой символической силой им показали недавно во время танца кетьяк, все еще продолжала владеть его душой и мыслями.
Он прошел в калитку, обнаружив, как он и ожидал, что все бамбуковые жалюзи на стенах опущены и в хижине не видно и следа Роксаны, только мальчик с его лошадью поджидал его во дворе. Он дал мальчишке монетку, отчего тот в полном изумлении застыл, глядя на графа. Затем, не говоря ни слова, граф вскочил на лошадь и выехал со двора.
Оказавшись на улице, он еще раз оглянулся на густые ветви гостеприимного дерева, под которым он целовал Роксану, и подумал о том волшебном очаровании, которое все еще владело этим местом; он почти мог осязать эту магию, она виделась ему голубым туманом, светящимся в темноте, в тени цветущего дерева.
Затем, развернув лошадь, он не спеша поехал через погруженную в сон и тишину деревню к резиденции губернатора, а сердце его пело от счастья и восторга.
Роксана проснулась с удивительным, незнакомым ей раньше ощущением такого счастья, что ее залитая утренним светом маленькая комнатка показалась ей сверкающим раем, и солнечные лучи как-то по-особенному радостно сияли в это утро.
Как это могло случиться, спрашивала она себя с удивлением, что она влюбилась так быстро и так безоглядно, что весь мир ей сейчас казался наполненным любовью, и само ее тело готово было петь и танцевать под неслышимую, но отчетливо звучащую в ее душе небесную музыку.
Роксана всегда думала, что однажды настанет день, когда она встретит человека, которого полюбит всей душой и который ответит ей тем же, и потом, как писали в ее любимых в детстве сказках, они будут жить долго и счастливо. Но она не могла даже представить себе, что это случится не где-нибудь, а на Бали, и что ее избранник окажется именно голландцем! И то и другое казалось ей просто невероятным совпадением.
Она не любила голландцев со всей пылкостью своей натуры с того самого момента, как приехала жить к своим тете и дяде в Нидерланды, и с тех пор считала, что никогда не сможет даже найти себе среди голландцев друга или подругу.
Скорее всего это предубеждение возникло у Роксаны при виде того, с каким презрением и неуважением относились к ее дяде голландцы там, у него на родине, и как его унижали здесь, на Бали, переселенцы из Нидерландов.
И из-за того, что Роксана всем сердцем презирала снобизм этих тупых, чванливых людей, она поклялась себе, что ни за что не станет использовать свое имя и происхождение для того, чтобы добиться их расположения и облегчить таким образом себе жизнь среди тех, для кого положение на социальной лестнице и тугой кошелек были важнее, чем любые свойства души. И она действительно, как и сказала графу, желала всем сердцем только одного, чтобы на нее не обращали внимания и оставили в покое, предоставив самой себе.
Быть принятой в местном обществе только потому, что ее родители занимали в свете высокое положение, было бы для нее настоящим оскорблением, а особенно если это общество составляли голландцы.
И вот теперь совершенно невероятным, поразительным образом она по уши влюбилась в голландца. Но при этом Роксана понимала, что там, где дело касается их любви, для них не должно существовать никаких преград, которые они не смогли бы преодолеть, и уж тем более то, что они принадлежат к разным нациям, не может играть никакой существенной роли в их отношениях.
40 
