18 
Передав Люку еще одну папку, секретарша с извиняющейся улыбкой обернулась к Кимберли.
— Я — Мария. Простите, что задерживаю вас, но мы не ожидали, что на следующей неделе его не будет. Мне необходимо, чтобы он взглянул на эти цифры, прежде чем вы отправитесь отдыхать.
Отдыхать? Кимберли в замешательстве смотрела на личную секретаршу Люка. Что ей известно о предложении Люка? Она, по-видимому, считает, что Люк собрался в отпуск, и это доставит его персоналу массу хлопот. Кимберли бросила взгляд на Люка, но он был занят тем, что изучал цифры на дисплее компьютера. Сделав несколько замечаний и подписав остальные бумаги, он посмотрел на часы и жестом собственника взял Кимберли за руку:
— Хватит. Идем.
Он почти тащил ее. Через стеклянные двери они вышли прямо на крышу здания, где находилась вертолетная площадка. Пилот и охранник мгновенно встали по стойке «смирно».
— Незачем меня тащить, — пробормотала Кимберли, едва поспевая за Люком.
Он плотоядно, словно хищник, улыбнулся.
— Я тороплюсь. Или ты предпочитаешь вернуться в лифт? Выбирай.
Она бросила на него раздраженный взгляд.
— Ты как будто живешь в каменном веке. Ты когда-нибудь слышал о феминистках, о равных правах?
— Чтобы получить удовольствие в моей постели, ты обязательно получишь равные права, — ласково заверил ее он и кивнул пилоту.
Он буквально запихал ее в вертолет, и она опустилась в ближайшее кресло.
— Ты невыносим. Удивляюсь, как женщины соглашаются у тебя работать.
Он ослабил узел галстука и поднял бровь, сочтя ее замечание странным.
— Ты же только что видела Марию.
— Да, видела. Я не ожидала, что… она такая.
— Секрет успеха бизнеса заключается в том, чтобы ясно определить задачу, а затем выбрать подходящего человека для этой работы, — холодно сообщил он. — Я никогда не путаю бизнес с удовольствием.
Кимберли искоса посмотрела на него.
— А что ты сделаешь, если захочешь спать с женщиной, которая работает у тебя?
— Уволю ее, а уж потом буду с ней спать, — последовал незамедлительный ответ. — Но я не понимаю, почему тебя это интересует. Ты у меня не работаешь, поэтому нет препятствий к нашим с тобой отношениям.
— Кроме одного: мы не выносим друг друга.
— Вспомни про лифт, — вкрадчивым тоном произнес он, глядя на нее из-под полуопущенных темных ресниц. — А если это не освежит твою память, тогда спроси себя, почему на тебе нет кое-чего из белья.
Она охнула, а сердце подпрыгнуло.
— Ты не дал мне времени надеть это «кое-что», к тому же «оно» порвано, — пробормотала она, безуспешно пытаясь быть такой же безразличной, как он.
— Я экономлю усилия и не вижу смысла дважды снимать с тебя это.
— Тебя что-нибудь кроме секса интересует? Тебе не хочется узнать обо мне что-то другое?
— Я знаю одно — ты волнуешь меня больше, чем любая другая женщина, — ответил он, не задумавшись ни на секунду и раздевая ее черными как ночь глазами. — Что еще мне нужно знать и что еще я должен хотеть?
Его бесчувственность потрясала. Этому человеку никто не нужен. Он — одинокий каменный утес. Она подумала о Рио, и ее охватил такой сильный прилив материнской любви, что стало трудно дышать. В панике она начала расстегивать страховочный ремень.
— Люк, прости, — запинаясь, выговорила она. — Отвези меня в аэропорт. Я должна вернуться домой… сейчас же. Я должна быть с сыном. Я никогда еще от него так надолго не уезжала, а он в опасности…
Люк с интересом наблюдал за ней.
— Хватит играть, meu amorzinho. Деньги уже заплачены. Сделка состоялась.
Она прерывисто дышала.
— А что, если этого окажется недостаточно? Разве шантажисты не просят еще?
Люк, помолчав, сказал:
— Думаю, что у нашей «шантажистки» уйдет какое-то время на то, чтобы потратить пять миллионов долларов. Как ты считаешь?
Его голос звучал насмешливо, и Кимберли бросило в краску от злости.
— Ты ошибаешься.
— Я не ошибаюсь. Я принимаю решения, и учти, всегда правильные, — холодно заметил он, — и мое решение в этом случае таково — заплатить тебе то, о чем ты просила. Я это сделал, и теперь заплатить должна ты. И я не хочу ничего больше слышать о шантажистах или о милых, беззащитных детях, которые ждут тебя дома.
Что ей делать?
Вертолет уже почти взлетел, а деньги — если Люк сказал правду — уже в руках шантажиста. Кимберли отвернулась, чтобы Люк не увидел ее слез. Она плачет из-за себя, а не из-за сына. Она всегда была сумасшедшей матерью. Ее любовь к Рио была всепоглощающей. Она старалась не слишком подавлять его, но как порой бывало трудно сдерживаться. Мысль о том, что он несчастен — даже на минуту, — невыносима. Но с Рио ничего не может случиться, приказала себе Кимберли. Он обожает Джейсона, а Джейсон — его, и Джейсон за всем проследит. Страдать будет она. Страдать из-за того, что находится так далеко от своего ребенка. Две недели! Она выпрямилась и постаралась взять себя в руки. Всего две недели, а потом ее жизнь потечет по привычному руслу. Без шантажистов и без Люка. Неужели то, о чем он просит, так тяжело выполнить? Секс без любви? Что ж, она сделает это. Она будет просто лежать, ничего не испытывая. Никаких рыданий и никакой мольбы. А когда он пресытится ею, то она уйдет, не оглянувшись, и ее чувства останутся незатронутыми, как и у него.
18 
