Глава 14

Субботу Ариана и Маршалл провели в доме Джеффа. Ни он, ни она никуда не выходили, и собакам пришлось гулять на заднем дворе. Ариана оставалась подавленной. Она ничего не говорила мужчинам, но ее теперешнее положение все больше и больше напоминало ей первые дни после похищения. Вокруг не было бандитов, и никто не сажал ее в ящик, и все равно она чувствовала себя словно в ловушке. Опасность подстерегала ее на каждом шагу. Стоило только кому-то ее узнать, и она сразу оказывалась в крайне уязвимом положении. А самое неприятное заключалось в том, что это могло продлиться еще очень долго.

Вынужденная жить под одной крышей с двумя мужчинами, Ариана невольно вспоминала лагерь Хорхе. Правда, Маршалл и Джефф Макдональд очень старались ее не стеснять, но ведь и Хорхе когда-то тоже был с ней заботлив и добр, так что разница была не слишком велика.

Тревога, необходимость целыми днями сидеть в четырех стенах и страх снова поддаться стокгольмскому синдрому заставили Ариану позвонить Яэлю и рассказать ему, что брат Хорхе, увидев в газете или в Сети ее фото на вечеринке у Диора, подослал к ней наемных головорезов и она едва не попала им в лапы. Она была совершенно уверена: все два года Луис терпеливо ждал, когда ее имя снова промелькнет в СМИ, чтобы разыскать ее и нанести удар. А с недавних пор ее положение стало еще более опасным, ведь именно из-за нее Луис Муньос потерял высокое положение и власть, и его желание отомстить, несомненно, стало гораздо сильнее. Но хуже всего было то, что Луис исчез, и никто не знал, где он и что затевает. Неизвестность – вот что мучило ее больше всего.

Яэль выслушал все молча, но ситуация ему не нравилась: не успела Ариана обрести свободу – и вот, снова ее теряла. В ее голосе он уловил нотки обреченности.

– Вы чувствуете себя виноватой в том, что случилось с братом Хорхе? – спросил Яэль, когда Ариана закончила.

– Нет, – ответила она, но как-то не слишком уверенно.

– Запомните, Ариана: вы ни в чем не виноваты. И никогда не были виноваты. Обстоятельства сейчас сложились не в вашу пользу, но это временно. Вам нужно только набраться терпения, а его-то вам не занимать…

Его уверенный, спокойный голос немного подбодрил Ариану.

– Нет, я не чувствую себя виноватой, – повторила она на этот раз значительно тверже. – Просто мне… просто мне страшно. И еще мне грустно, что я не смогу вернуться к нормальной жизни еще бог знает сколько времени. После наших сеансов я чувствовала себя свободной… начала подыскивать работу… но все снова пошло наперекосяк, и теперь я даже не знаю, смогу ли я когда-нибудь… – «Смогу ли я когда-нибудь снова стать свободной», – вот что ей хотелось сказать. – Нет, вы не подумайте, – добавила она поспешно, – люди, которые меня спасли, относятся ко мне хорошо, очень хорошо, но я все равно заперта здесь, как в тюрьме, и не могу делать все, что хочу. Наверное, мне все-таки стоит вернуться в монастырь и попытаться стать монахиней, – вздохнула она, но в ее голосе не прозвучало ни капли воодушевления, хотя она и имела в виду свой любимый монастырь Святой Гертруды. – Там по крайней мере меня не найдут, и я смогу жить спокойно… – Последние слова Ариана едва прошептала. Ей всего двадцать пять, но сейчас она была уверена, что ее жизнь кончена, и в каком-то смысле так и было. Та ее жизнь, которая когда-то была наполнена беззаботной радостью, любовью и счастьем, действительно закончилась в тот день, когда они с отцом отправились в Аргентину… нет, еще раньше – в тот день, когда умерла ее мать, но именно по той давней жизни Ариана сейчас тосковала. Ей было невдомек, что она уже давно живет другой, взрослой, жизнью, и только от нее зависит, будет ли эта жизнь наполнена спокойствием и радостью или, напротив, страхом и одиночеством.

  138