очень нудно 
44 
Однако Сандра была настойчива, почти неумолима. Она принесла мешочек с деньгами, кое-какую еду и одежду.
— Возьми. Когда устроишься на новом месте, пожалуйста, напиши.
— Непременно. Спасибо, мама. Я никогда не забуду того, что ты для меня сделала!
Ночь сверкала огнями. Пелена лунного света напоминала серебряную пыль. И все же небесные врата были заперты, как была заперта церковь: Бог спал, и все ответы Дино мог найти только в своей душе. Несмотря на угрызения совести и страх перед гневом отца, ему казалось, что мать права. Если он сознательно отвернется от мечты, откажется от любви, ему придется замкнуться в пустоте собственной души, навсегда утратить тот невидимый огонь, который питал его сердце.
За деревней было темно, и Дино двигался почти на ощупь. Иногда ему чудилось, будто корни деревьев и стебли трав обвивают его ноги, не желая отпускать.
Как всякий корсиканец, он хорошо ориентировался и в лесу, и в горах, запоминал дорогу с первого раза не только зрением, а еще какими-то неуловимыми и необъяснимыми чувствами и вскоре очутился перед входом в пещеру, который зиял как огромная черная пасть.
У Орнеллы был чуткий сон; услышав шаги, она встрепенулась и испуганно проговорила:
— Кто здесь?
— Это я, Дино. Я пришел за тобой. Мы идем в Аяччо.
— Как ты обещал?! — ее голос срывался, она не верила своему счастью.
— Да.
— Сейчас?
— Нет, утром. А сейчас я хочу, чтобы ты меня согрела. Я немного замерз.
Дино шагнул вперед и обнял Орнеллу. На самом деле он совсем не замерз, он был разгорячен быстрой ходьбой и кипевшим в крови волнением. Озноб пробирал его по другой причине — от страха, страха перед будущим и тем, что он оставлял позади.
— Неужели твой отец разрешил?! — прошептала она.
— Нет. Нас благословила моя мать. Мы поженимся в Аяччо и начнем новую жизнь.
Глава 10
Аяччо занимал большой мыс, на оконечности которого стояла цитадель. Длинный ряд домов на берегу небольшого залива — вот и весь город, маленький, пыльный, раскаленный, как горн.
Его улицы были так же узки, как и улочки Лонтано; загорелые женщины, куда более бойкие, чем деревенские жительницы, развешивали пеструю одежду на веревках, перекинутых из окна в окно, переговаривались, переругивались, смеялись. Опускали вниз корзину с монетой, взамен которой торговцы клали пахнущие землей овощи, свежую рыбу или горячий хлеб.
Никто не обращал внимания на Кармину, которая устало брела по улице, глотая жаркий ветер и душную пыль. Завидев фонтан, она останавливалась, подставляла ладони под жидкую струйку, пила, умывалась и шла дальше. Ей не хотелось есть, ее мучила только жажда, а еще — беспрестанная тошнота.
Лишь очутившись в Аяччо, Кармина, наконец, заметила некоторые неполадки в своем теле. Теперь она почти не сомневалась в том, что беременна, беременна от Джулио, который сбежал из дому, не сказав ей ни слова! Она его ненавидела, как ненавидела Сандру, выгнавшую ее вон как собаку из-за того, что она якобы соблазнила ее драгоценного сынка!
Кармина искала место служанки — никто не хотел ее брать. Пыталась устроиться в мастерскую или лавку — ее гнали прочь, как назойливую муху. Кармина ночевала под оградами, под кустами и согласилась бы на все что угодно, лишь бы очутиться в прохладе комнат какого-нибудь дома, лечь спать в настоящей постели.
В конце концов Кармина не нашла ничего лучшего, чем просить милостыню. Места возле церкви были заняты, и она обратилась к хорошо одетому господину, который шел навстречу.
Выслушав ее лепет, незнакомец оглянулся — в знойный полдень вокруг не было ни души — и спросил:
— Откуда ты?
— Из деревни.
— Из какой? Далеко отсюда?
— День пути, если идти пешком.
— Что заставило тебя добираться в Аяччо пешком?
Мужчина спрашивал если не с участием, то с интересом, и в сердце Кармины зародилась надежда.
— Хозяева выгнали меня из дома, не заплатив жалованья. Я сирота, и мне некуда было идти.
— Выгнали? За что?
Кармина молчала. Она боялась, как бы мужчина не подумал, что она воровка, но признаться в истинной причине было выше ее сил.
А мужчина разглядывал ее гибкую шею, полную грудь, крутые бедра, пышные волосы, пухлые губы, большие глаза под тяжелыми веками. В ней было много жаркой плоти, она казалась истинной дочерью природы. Ощутив внутреннюю дрожь, мужчина подумал, что, возможно, эту девушку ему послала сама судьба.
44 
