47 
– Дарси…
– Что бы ты ни хотел мне сказать, – заявила она, – я не стану слушать.
И заплакала. Заплакала без слез. Лицо у нее покрылось пятнами, глаза покраснели. Ренцо вдруг понял, что такой он ее никогда не видел. Это рвало ему душу.
Ренцо хотел обнять ее, поцеловать, почувствовать ее тепло, раствориться в ней, как это бывало много раз в прошлом. Но обнять Дарси – это не честно, это была бы попытка уйти от главного, а ему необходимо разрешить самый важный вопрос.
Понять, что же еще было неправильным.
Не в ней, а в нем. Как она могла полностью доверять ему, когда он столько всего ей не говорил?
– Послушай меня, – произнес он. – Позволь сказать то, что следовало сказать тебе давно. Сказать, как ты изменила мою жизнь… во всем изменила. Благодаря тебе я начал чувствовать то, о чем и не догадывался… да и не хотел вообще об этом думать. Почему? Потому что боялся, чем это чревато для меня. Я ведь успел увидеть и обиду, и боль в отношениях мужчины и женщины, и я не хотел, чтобы подобное произошло со мной. Но я понял… – Он тяжело вздохнул.
Дарси показалось, что он больше ничего не скажет.
– Понял что? – спросила она.
– А то, что самая сильная боль меня ждет, если тебя не будет со мной. Когда ты ушла из моего кабинета, до меня вдруг дошло, что моя жизнь без тебя будет похожа на дни без солнца, когда небо постоянно затянуто тучами.
– Очень поэтично, – насмешливо заметила Дарси. – Может, твоя следующая возлюбленная услышит эти слова, пока не будет поздно.
Она не дрогнула, не сломилась. Разве это недостойно уважения? Будь на ее месте другая, он не остался бы и не стал упорствовать. Но он сейчас и здесь бьется за… Он точно так и не определил за что.
Да он бьется за свое будущее!
– Есть еще кое-что – тебе нужно это знать, прежде чем ты снова посмотришь на меня вот таким непримиримым взглядом. Все, что я делал для тебя, я никогда ничего подобного не делал ни для кого еще. Как ты думаешь – почему? Да потому, что я был сражен теми чувствами, которые ты во мне зародила. Хотя иногда мне хотелось, чтобы никаких чувств не было вообще. Я хотел нашего ребенка. Я хотел тебя. Я наслаждался тем, что ты со мной. И тем, что я твой муж. Это счастье – просыпаться вместе с тобой утром и целовать тебя на ночь. И… я люблю тебя. Дарси, я очень тебя люблю. Сама реши, чему из сказанного ты веришь, но прошу тебя поверить.
Дарси слушала его признание в любви, и по щеке сначала стекла одна слезинка, задержавшись соленой каплей в уголке рта. Она слизнула ее, и тут слезы потекли потоком. Сквозь пелену перед глазами она смотрела на Ренцо, и его красивое, мужественное лицо больше не выглядело закрытым от нее. Нет, оно сияло, сияло от света, струившегося из глаз. Господи, как же она ждала этого взгляда! Так светит маяк в кромешной ночной тьме. Светит, указывая путь кораблям.
– Да, я верю тебе, – прошептала она. – А теперь обними меня покрепче, чтобы… я поняла – это не сон.
У Ренцо вырвался радостный смех. Он нагнулся к ней, отвел кудрявую прядь волос с лица и обхватил руками. Поцелуи обрушились на ее мокрые от слез щеки. Дарси прижалась к нему, губы потянулись к его губам. Они целовались так, как никогда раньше, и ей казалось, что сердце не вынесет столько счастья. Но вдруг она дернулась и откинула голову, словно испуганная лошадка.
– Ох, как же я тебя люблю, моя маленькая огненная искорка, – бормотал Ренцо, не замечая, что она вонзила пальцы ему в предплечья.
– Я тоже, – быстро проговорила она. – Но нам надо поскорее уехать отсюда.
– Ты хочешь вернуться в Суссекс?
Дарси закрыла глаза, пережидая новую схватку.
– Не думаю, что мы успеем добраться до Суссекса. Еще две недели до срока, но, кажется, у меня начались роды.
Все прошло быстро и легко – так, во всяком случае, успокаивали Дарси акушерки. Но Дарси подобный опыт легким не назвала.
Ренцо находился около нее каждую минуту, держал за руку, вытирал пот со лба и шептал нежности по-итальянски, которые, как ни удивительно, она понимала.
Наконец настал тот момент, когда к ее груди приложили Луку Лоренцо Сабатини, и он начал жадно сосать, глядя на нее темными глазками, точно такими же, как у его папы. Акушерки и врач ушли, и они остались одни. Дарси посмотрела на лицо Ренцо и увидела, что его глаза как-то необычно блестят. Она подняла руку и коснулась небритой скулы. Он… плачет?
– Scusi, – пробормотал он и наклонился, сначала поцеловал пушистую головку сына, а затем коснулся губ Дарси. – Я тебе не очень-то помогу, если начну давать волю чувствам, да?
47 
