Глава 11

Марина сказала:

– Мы оба знаем, что совершили огромную ошибку, и, если снова наступим на те же грабли, будем полными ослами.

Если бы она бросила в лицо Пьетро перчатку, ее посыл и то был бы менее ясным. Пьетро действительно почувствовал себя ослом – из-за того, что вообще пришел сюда. Последние четыре недели прошли в эмоциональном раздрае; настроение Пьетро скакало то вверх, то вниз. Он непрестанно боролся с собой, со своими воспоминаниями, с терзающим его сексуальным голодом. В конце концов Пьетро начало казаться, что он сошел с ума: он не знал, что из происходящего вокруг – настоящее, как изменится его состояние через минуту. В связи с этим он не мог полноценно планировать дела; его жизнь почти полностью вышла из-под контроля.

Охваченный гневом, он унесся из коттеджа, уверенный, что поступил правильно; мало того – никак иначе поступить было нельзя. Им двигало нестерпимое желание убраться как можно дальше от этой женщины, потому что в ее присутствии он за себя не отвечал. Его пугала скорость, с которой мысли и планы проносились в его голове, и то, что он легко мог изменить всем своим принципам, останься он в коттедже чуть дольше. Лицо Марины, ее голос, изгибы тела преследовали Пьетро во сне и наяву, и он никак не мог прогнать это наваждение. Он загонял себя в спортзале, но даже когда тело обессилело, мозг продолжал работать. И Пьетро злился на себя, что так неверно истолковал чувства Марины, что не увидел страх под напускной небрежностью. Если весь год, что длился их брак, она противостояла ему из страха, что он должен думать о ее выходке в кабинете Маттео?

– Совершенными ослами, – подтвердил Пьетро, внимательно наблюдая за изменившимся, потемневшим лицом Марины.

Она говорила искренне или это очередная акция протеста?

– Огромная ошибка, значит? – задумчиво спросил он и, наклонившись к ней, приподнял ее голову за подбородок. – Но тогда…

Марина нервно облизала губы, и это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Пьетро. Он больше не мог противиться желанию поцеловать эти полные губы, прикоснуться к ним языком, почувствовать их нежный вкус. Она легко вздохнула, отвечая на его поцелуй, и Пьетро перестал сдерживаться совсем. Мягкость ее губ, нежность теплой кожи, ощущение ее горячего дыхания на его коже – все это еще сильнее обострило его инстинкты, взвинтило нервы.

За пару секунд Пьетро забыл, с чего все началось. Осталась только животная страсть. Комната, солнце за окном, едва слышные звуки с улицы смазались, утонули в горячем тумане, заполнившем голову Пьетро. Он знал лишь одно: он хочет большего. Он хочет всю ее…

Пьетро сам не понял, откуда взялось слабое ощущение неправильности – как будто на разгоряченное тело подул свежий ветер. Усилием воли он открыл глаза и посмотрел на Марину, желая найти источник этого чувства. Что это? Слезы?!

– Проклятье! – вскричал он, отталкивая Марину от себя дрожащими руками. – Нет!

Слезы! Он не помнил, когда в последний раз женщина плакала из-за него. Впрочем, он уже убедился, что Марина скрывала от него свои чувства; значит, и слезы вполне могла прятать от него.

– Нет, – повторил Пьетро, вставая так, чтобы между ними оказался стол. – Нет, я так больше не хочу. Я не за этим пришел сюда.

Марина смотрела на него, отчаянно моргая, пытаясь прояснить зрение. Пьетро понимал, что она чувствует: он чувствовал то же самое. Когда Марина заговорила, ее голос был глух и словно долетал издалека.

– Тогда зачем ты пришел? – спросила она, упираясь ладонями в старую столешницу, и руки ее дрожали от напряжения. – Если здесь, – она постучала пальцем по кожаной папке, которую Пьетро принес с собой, – у тебя есть что-то, что я должна подписать, давай покончим с этим.

– Да, ты права, – кивнул Пьетро и подтянул к себе папку. – Думаю, тебе будет удобнее, если ты присядешь.

«Что это значит?» – спросила себя Марина. Он собирается сказать что-то такое, что повергнет ее в шок, от чего она не сможет устоять на ногах? Разве существует что-нибудь, что еще больше усугубит ситуацию? Разве может она выставить себя еще большей дурой? И все-таки Марина кивнула и указала на дверь гостиной.

И, лишь взявшись за ручку, она вспомнила, почему вообще закрыла дверь и что было за ней.

– Хотя, знаешь, лучше нам… – зачастила Марина, но опоздала.

  43