очень нудно 
77 
— Возьми себя в руки, женщина. Если султан увидит сейчас твое лицо, и ты, и твой капитан почувствуете укус его кинжала еще до окончания вечера.
Услышав этот сладкозвучный голос, Кларинда почувствовала, что ноги у нее подгибаются. И было от чего — оказывается, евнух не только не немой, но и говорит на королевском английском языке не хуже ее! Соломон бережно поставил ее на ноги и в ответ на недоуменный взор ее широко распахнутых глаз наградил ободряющим кивком. Он опустил руки, но Кларинда все равно чувствовала, что он стоит позади нее — прочный и неподвижный, как огромный валун.
Тут к ним осторожно подкралась Поппи. Кровь отхлынула от ее пухлых щек, и она стала бледна, как дрезденская статуэтка.
— Я не понимаю, в чем проблема, — холодно произнес Эш, словно струйка крови уже не потекла по его шее под смертельным острием клинка Фарука. — Ты сам сказал мне, что я могу выбрать любую женщину, которая мне приглянется. Я выбрал мисс Кардью.
— Мисс Кардью мне не принадлежит, чтобы я мог отдать ее кому-то. Она моя гостья!
— Нет, не гостья, — возразил Эш. — Это ложь, которую вы тут все рассказываете друг другу последние три месяца. Она принадлежит тебе — так же, как и остальные наложницы. Ты купил ее у торговца рабами. Заплатил за нее золотом из собственного кармана. И намерен вернуть себе весь фунт плоти, который она тебе должна, когда ты уложишь ее в свою постель. Да, ты можешь называть ее гостьей, даже женой, если тебе это придется по нраву, но мы оба знаем, что для тебя она не больше чем любая принадлежащая тебе шлюха.
Хрупкая иллюзорная гармония, которой Кларинда с Эшем добивались с таким трудом, в мгновение ока превратилась в пыль под натиском острого и безжалостного языка англичанина. Похоже, слова Эша поразили Фарука.
— Зачем? — хрипло спросил он, обводя страдальческим взором невозмутимое лицо Эша. — Зачем ты это делаешь? Я считал тебя своим другом. Братом…
— А я считал тебя человеком чести, — отозвался Эш. — Ты пообещал мне ночь с одной из твоих женщин. С той, которую выберу я. Неужели ты хочешь оскорбить память своих предков, отказавшись от своего слова? Нарушив свое обещание, данное на глазах у многочисленных свидетелей и самого Аллаха?
«Святой Господь!» — подумала Кларинда, прижимая палец к губам, чтобы сдержать охватившую их дрожь. Что хочет сделать этот безумец? Вынудить Фарука убить его? Даже Люк, который по-прежнему беспомощно висел на руках стражников, побелел под оливковым загаром, как бумага.
Тарик кружил возле двух мужчин, как бешеный шакал.
— Разве ты не видишь? Вот что случается, когда ты становишься настолько глуп, что приглашаешь голодного пса в свой дом! Он вовсю развлекается до тех пор, пока не подворачивается возможность ухватить зубами то, что принадлежит тебе. — Встав прямо перед Фаруком, Тарик пожал плечами. — Но неверный прав. Ты не можешь нарушить свою клятву. Эта женщина принадлежит ему — по крайней мере на одну ночь.
Фарук медленно повернулся к Кларинде, его пальцы с побелевшими костяшками, сжимавшие рукоятку кинжала, даже не дрогнули.
— Скажи мне только одно слово, — прохрипел он. — Одно слово — и я прирежу его на месте.
Не обращая внимания на острие клинка, все еще впивавшееся в его горло, Эш тоже повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Если даже его и волновало, что его судьба находится сейчас в ее хрупких руках, он и виду не подал. Кларинда видела лицо человека, положившего палец на курок пистолета, который он при необходимости нажмет без малейшего сомнения. А застывшую в его глазах стальную решимость, должно быть, видели многие его противники, вступавшие с ним в противостояние на поле боя.
«Ты должна будешь довериться мне», — сказал он ей в тот день, когда ему удалось проникнуть в гарем.
«Ты всегда имел обыкновение просить о невозможном», — ответила она ему, даже не представляя степень этого невозможного.
Переведя полный печали взор на Фарука, Кларинда тихо промолвила:
— Я не могу просить тебя об этом. Ты — человек чести, от которого я не видела ничего, кроме учтивости. И я не могу просить тебя нарушить клятву или хладнокровно убить человека.
Фарук медленно опустил руку. Кинжал выпал из его ладони и со звоном упал на выложенный плиткой пол.
Уронив голову, поскольку ему было больно и дальше смотреть на Кларинду, Фарук сказал:
— Возьми ее, Соломон. Пусть женщины ее приготовят.
77 
