124 
И Джесс ужасно горевала – едва сознавая, почему или о чем. Уолтер никогда не был ее возлюбленным, даже в воображении. Она подумала, что он в гораздо большей степени являлся ее ребенком, ее творением. Пусть не выношенным ее утробой, но дитя ее ума, она выносила его путем двадцати отдельных операций, благодаря которым он превратился из буйного маньяка в существо, ограничиваемое и определяемое мыслью. Смерть Уолтера словно бы умертвила ее саму. Великий эксперимент был оборван недомоганием, о существовании которого она и не подозревала. Аневризмой!
Слетались стервятники: Мелосы, Кастильоне, Джим Ханраан… Чтобы не видеть ухмылок на их лицах, Джесс позвонила каждому из них вчера ночью, чтобы сообщить о непредвиденной аневризме Уолтера, ясно давая понять, что такое случается и никто в этом не виноват. Те из них, у кого имелись медицинские дипломы, поняли намек сразу, а несведущие вскоре были просвещены. Джима Ханраана ждут большие неприятности из-за тайных дверей в стенах, огораживающих Психушку, а в самом ХИ никто не обладал достаточным влиянием, чтобы сбросить Делию с поста.
По-настоящему критическим моментом был единственный непреложный фактор: время, годы, возраст – любое название подойдет.
«У меня нет времени, чтобы начать все заново. Мне почти пятьдесят лет, и смерть Уолтера как в теплой ванне перерезанное запястье. Моя энергия утекает, как горячие потоки муссонных ливней, впитывающиеся в бесплодную землю.
О, зачем мы живем, если наше время так коротко, так горестно недолго? Я слишком стара, чтобы проделать все это снова! Моя сверхновая звезда погасла, не успев разгореться, превратилась в тусклого коричневого карлика. Я потерпела крах».
Затем Джесс кое-что вспомнила и позвонила в ХИ.
– Боюсь, я не смогу приехать сегодня, – сказала она своей секретарше, безропотному созданию по имени Дженни Маркс, которая долгое время занимала подчиненное положение по отношению к Уолтеру Дженкинсу и определенно не станет проблемой сейчас. – Если вдруг понадоблюсь полиции, скажите им, что я дома и буду рада встретиться с ними здесь в любое время.
Да, так-то вот. Аневризма!
Как у большинства ученых, выбравших уединенную жизнь, дом Джесс Уэйнфлит был сосредоточен вокруг комнаты, которую она называла своей библиотекой, хотя ее редкие посетители никогда не видели этого помещения. Их она размещала за обеденным столом в кухне.
Библиотека была от пола до потолка уставлена полками и снабжена приставной лестницей с широкими ступенями и перилами, закрепляемой на полу. В комнате стояли так называемое откидывающееся кресло для отдыха, стул с прямой спинкой, письменный стол с офисным креслом, два пристенных столика и два пюпитра на колесиках – на одном лежал стереотаксический атлас мозга. Пол был покрыт черным ковром, в потолок вмонтированы лампы дневного света из молочного оргстекла. Когда прибыли Кармайн и Делия, Джесс провела их прямо в библиотеку.
В комнате появились два дополнительных предмета мебели: пара строгих стульев с жесткой спинкой, помещенные по другую сторону письменного стола.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – сказала она, занимая офисное кресло.
Делия села; Кармайн сначала немного прошелся по комнате, осматриваясь с вежливым и благоговейным интересом.
– Все, от Вольтера до Фукидида, – улыбаясь, отметил он. – И подборка «Сайентифик Америкэн», переплетаемая в кожу год за годом. Я делал то же самое до женитьбы, после чего уже не мог себе это позволить.
– Семейное блаженство компенсировало вам боль потери, капитан?
На его лице отразилось искреннее изумление.
– Боже мой, да! С лихвой. Я все еще могу позволить себе годовую подписку, и к тому времени как мои сыновья смогут дотягиваться до полок, где стоят журналы, они начнут вытаскивать их, чтобы читать, а не чтобы рвать.
– Чудо! – воскликнула Джесс.
– Простите?
– Вы – думающий родитель, роскошь, которой я никогда не имела.
– Я бы скорее назвал думающего родителя необходимостью, чем роскошью.
– И чем могу я быть полезна Холломанской полиции?
– Почему ты забрала их головы? – спросила Делия, ставя на стол магнитофон с уже вращающимися катушками.
На сей раз изумилась Джесс.
– О, право! – раздраженно воскликнула она. – Все, что мне требовалось от несчастных созданий, это их мозги, а несравненно легче извлечь мозг неповрежденным, если к черепу не прикреплено остальное тело.
– Марго Теннант была первой, задолго до того, как на сцене появился Уолтер, – сказала Делия нейтральным тоном. – Быть может, ты объяснишь нам, что с ней произошло? Я имею в виду, с самого начала. Откуда она явилась?
124 
