очень нудно 
44 
— Думаю, прежде не было времени. После его рождения ты практически не показывалась, верно?
— Большая потеря крови меня совсем истощила. Глупые доктора поздно спохватились, и для кесарева сечения было уже поздно. Я только начала поправляться.
— Будь ты благоразумнее, не пришлось бы так мучиться.
— Брось! Алексис родился совсем маленьким.
— Твоя диета лишила тебя сил. Кости созданы, чтобы быть закрытыми мясом, а не чтобы виднеться.
Дальнейший спор прекратился с приходом Уды; Давина повернулась к ней и посмотрела с благодарностью.
— Кофе, — коротко бросила она.
— Ты обращаешься с бедной женщиной, как с грязью, Давина.
— Она моя прислуга, принадлежит мне. Ты прекрасно это знаешь.
— В Югославии, полагаю, возможно все, но не здесь, в Америке. Уда свободна, никаких «принадлежит».
— Для принадлежности страна не имеет значения. Ее семья снабжала мою слугами в течение пятисот лет.
— Везет, — сухо заметила Эмили.
Они сидели в неловкой тишине, пока не появилась Уда, везя сервировочный столик с кофе, легкими закусками и сладостями.
— Не было необходимости так утруждать себя, — сказала Эмили, взяв чашечку кофе в одну руку и булочку с карри в другую. Откусив кусочек, она кивнула. — Очень вкусно! Но все — таки не надо было.
— Зачем ты пришла, Эмили?
Себе Давина взяла только черный несладкий кофе, игнорируя еду.
— Прояснить некоторые детали, которые я заметила в течение прошлого года.
Давина поставила чашку на стол.
— Какие детали?
Эмили взяла вторую крошечную булочку с карри.
— О, как же так, Вина! Разве я должна произносить все вслух? Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.
Она фыркнула в ответ.
— Когда ты начинаешь говорить загадками, Эм, я становлюсь Фомой неверующим.
— Ты — и сомневаешься? Невозможно! — Эмили усмехнулась. — Просто удивительно, сколько всего можно услышать и увидеть и в какую картинку это складывается.
Белая светящаяся кожа Давины как — то вмиг потускнела, грудь тяжело вздымалась.
— Ты только всех ссоришь!
— Макс дома, верно? Я ведь не видела, как он уезжал.
— Мы ждем полицию.
— Ты пострадаешь еще больше, если я открою рот и расскажу все Максу.
— Расскажешь Максу что? Твою обычную ложь? Ты, как противная пенка, которая так и норовит заполнить любую поверхность, склочница!
— Я хочу, чтобы Эван унаследовал половину семейного бизнеса, — ответила Эмили.
Оправившись от волнения, Давина внимательно посмотрела на свои выкрашенные в алый цвет ногти.
— Ты ничего не знаешь, потому что и знать — то нечего. Ты ведь так выжила Мартиту, разве нет? Оскорбительные намеки, недомолвки… Всегда убеждала ее, что говоришь правду. Но я не Мартита. Я не слабая и не в депрессии. И не настолько уязвима. А ты — известная лгунья.
— Вероятно, я могу доказать, что не врунья… на этот раз. — Эмили взяла третью булочку. — Ты знаешь, к чему я клоню, Вина. Они великолепны! Могу я получить рецепт?
— Я велю Уде написать подробный рецепт, с пропорциями продуктов. — Давина улыбнулась. — За ее блюда и умереть можно.
— Мы договорились? — спросила Эмили. — Половина Эвану.
— Если хочешь, — равнодушно ответила Давина. Потом она прокричала: — Макс, дорогой! Составь нам компанию за кофе!
Элегантная мебель Здания Плюща была перенесена к задней стенке зала; то место, где она теперь находилась, прежде тщательно проверила команда Пола Бачмена. Осталось исследовать оставшееся огромное пространство, включая мусор. Донни и Делия представляли детективов, львиная доля работы свалилась на ребят из медэкспертизы.
Два лаборанта — криминалиста уже проделали самую неприятную часть экспертизы — проверили четыре бидона, куда скидывались объедки. Это никак нельзя было откладывать до понедельника.
И теперь, в понедельник, Делия, Донни, Пол и еще двое криминалистов, облаченные в комбинезоны, бахилы, перчатки и специальные шапочки, просматривали обычный мусор. Он находился в небольших металлических урнах стандартного типа; раньше урны стояли в углах, у стен, в коридорах, ведущих к центральному входу и туалетам, в самих туалетах и на кухне.
Детективы работали на огромном листе голубого пластика, на который и высыпали содержимое мусорницы, потом проверяли корзину внутри, подсвечивая фонариком на случай, если что — то прилипло или застряло в пазах. Затем скрупулезно просматривали сам мусор и после выбрасывали его в большой ящик.
44 
