18 
Люси не могла поверить своим ушам. Она изумленно смотрела на него, высокого, отчужденного, моментально отдалившегося от нее.
— Но… Ты сказал… — промямлила она.
Она ничего не понимала. Это ведь он предложил подумать, как можно сохранить фабрику!
— Я думала…
Что она думала? Что они стали друзьями? Больше чем друзьями?
— Мы ведь занимались любовью…
— Мы занимались сексом, — жестко поправил Лоренцо, и Люси обмерла. — Вообще-то я смотрел на это как на развлечение, а не на работу, но если тебе угодно смешать эти два понятия… — Он пожал плечами. — Я дам тебе еще месяц, попробуй предложить мне что-то, что меня заинтересует.
Легкий, небрежный тон никак не сочетался со льдом в его темных глазах, приковывавших ее к месту.
— Правда? — пробормотала она.
Его слова тяжелым грузом легли ей на сердце. А она-то уже начала думать, что это было что-то совсем особенное, глубокое и сильное, да она же почти влюбилась в него!
— Я очень не люблю свадьбы и избегаю их, как только могу, но эта мне понравилась — во многом благодаря тебе, Люси. Пожалуй, я отложу продажу своей доли на два месяца. Ты была очень хороша, поэтому я сделаю тебе поблажку.
Задыхаясь, Люси смотрела на него широко раскрытыми глазами раненой лани. Ее никогда в жизни так не оскорбляли, и боль в сердце была нестерпимой: его словно резали на части острые ножи. Он подумал, что она переспала с ним только ради дела… Эта мысль причиняла ужасные страдания, особенно теперь, когда Люси вспомнила, что он и тот их поцелуй расценил как попытку предложить себя в обмен на решение в ее пользу. То, что он якобы засомневался насчет ее дела, оказалось всего лишь уловкой, с помощью которой он затащил ее в свою постель. Однако если он думает, что она рассыплется в благодарностях за отсрочку, он глубоко заблуждается.
Теперь, когда с глаз спала пелена любви — нет, не любви, поправила себя Люси, а похоти, — она снова стала спокойной, рассудительной женщиной, и боль уступила место ярости. Она уже занесла руку, чтобы дать Лоренцо пощечину, но вовремя остановилась. Насилием ничего не добьешься; просто его слова очень сильно ранили ее. Лоренцо использовал ее, но виновата в этом была только она сама.
— Почему? — спросила Люси. — Почему ты ведешь себя как бессовестный подлец?
— Ох, только не строй из себя саму невинность, Люси. Тебе было так же хорошо ночью, как и мне, — фыркнул Лоренцо, нагло глядя на нее сверху вниз. — Ты такая же, как твой брат: добиваешься своего любой ценой. Моему брату пришлось заплатить своей жизнью.
— Но это был несчастный случай… — начала она, сбитая с толку переменой темы.
— Да, так решил суд, но я считаю, что это было обыкновенное убийство! — заявил Лоренцо, не собиравшийся вдаваться в детали дел давно минувших дней. — Поэтому я не хочу иметь ничего общего со Стедменами. Я никогда не прощу и не забуду того, что твоя семья сделала с моей, тебе понятно?
Люси окаменела, сраженная ненавистью в его голосе. Значит, она не ошиблась, решив, что причина его отказа — личная. Вся тяжесть его презрения обрушилась на нее, и она чуть не лишилась чувств от гнева.
— Да, — холодно ответила Люси. — Я всегда знала это, но почему-то забыла на какое-то время.
Она сжала кулаки, чтобы не наброситься на него и не выцарапать его проклятые глаза. Она не знала, зачем Лоренцо вынудил ее переспать с ним, была ли это месть, извращенный способ расплатиться за смерть брата, — ей было все равно. Она знала только, что так просто это не оставит.
— Дэмиен рассказывал мне, что ты обвинял его в смерти Антонио, но когда я встретила тебя лично, я почему-то — не знаю почему, наверное, по глупости — подумала, что скорбь и боль заставили тебя быть таким мерзавцем. Я ошиблась. Ты действительно мерзкий, отвратительный ублюдок. Однако я не откажусь от твоего предложения. Я использую два месяца, которые ты мне дал, я ведь все-таки заплатила за них собой, как ты удачно заметил. — Она резко развернулась, влетела в дом и громко хлопнула дверью.
Лоренцо замер, удивленный. Он не знал, что она в курсе их с Дэмиеном стычки, хотя в этом не было ничего удивительного. В любом случае он больше не собирался контактировать с Люси, так что это не имело никакого значения. Лоренцо сел в машину и уехал.
Дрожа от гнева и унижения, Люси взлетела по лестнице в свою комнату. Стоило ей только подумать о Лоренцо, а значит, и о том, чем они занимались, как ей начинало казаться, что она вся покрыта толстым слоем грязи. Она торопливо разделась и бросилась в душ, желая поскорее смыть с себя память о его прикосновениях, до сих пор горящих на ее теле. Может быть, такая уж у нее судьба, подумала она на грани истерики, — позориться каждый раз, как доходит до секса. Она с трудом добралась до кровати, упала на нее и наконец дала волю слезам. Она плакала долго, пока не осталось больше ни сил, ни слез.
18 
