1

– Ну пожалуйста, Дженна, помоги, мне больше не на кого рассчитывать! Господи, если бы я послушалась тебя раньше! Ты же предупреждала, что за человек мой братец, но я…

– Послушай, Сюзи, ты сгущаешь краски. – Дженна прервала не в меру эмоциональный монолог подруги. – Саймон не может помешать тебе выйти за того, кого ты любишь, так же как не вправе выдать тебя замуж насильно. В конце концов, тебе уже двадцать четыре, и он всего лишь твой старший брат…

– Он мне больше не брат! – театрально воскликнула Сюзи. – Его хитрости мог бы позавидовать сам Макиавелли. Подумать только, когда он уговаривал меня то быть четвертой в компании, то сходить с его хорошим другом в театр, я и понятия не имела, что он затевает. Я наивно полагала, что всего лишь помогаю его старому приятелю избавиться от одиночества, а теперь выясняется, что меня просто сватали!

– А каков он из себя? – с любопытством поинтересовалась Дженна.

Сюзи нахмурилась. Ее белокурые волосы торчали во все стороны, причем отдельные пряди были выкрашены в розовый цвет. Но никакие самые экстравагантные наряды или прически не могли испортить эту очаровательную девушку. Сколько Дженна ее знала (а они познакомились еще в школе, когда обеим было по одиннадцать лет), у Сюзи вечно были проблемы с мужчинами.

– Кто, Саймон? Можно подумать, ты с ним не знакома! Если не ошибаюсь, вы последний раз виделись на моем дне рождения, когда мне исполнилось двадцать один. Он совсем не изменился, мужчины же не стареют резко, как только им стукнет тридцать, правда? Мой братец по-прежнему выглядит очень внушительно, особенно в адвокатской мантии. У него нет ни одного седого волоска… Как странно, я блондинка, а у него волосы, – что называется, вороново крыло… Мама говорит, что он унаследовал их от корнуэльской прабабки.

Слушая бессвязную болтовню подруги, Дженна сначала вздохнула, потом не выдержала и решительно перебила:

– Сюзи, я спрашивала не о Саймоне! Меня интересует друг, за которого он хочет тебя выдать.

– О, так, значит, ты мне поможешь? Дженна, я всегда знала, что на тебя можно рассчитывать! Все выйдет отлично, стоит ему тебя увидеть, как он сразу же влюбится… Какая несправедливость, почему ты высокая и стройная, а я – маленькая пышка? А волосы? Мне всегда хотелось иметь темно-рыжие волосы, это так…

– Рыжие? – угрожающе переспросила Дженна. От возмущения она даже забыла предупредить подругу, что та рано радуется, – ведь она еще ни словом не обмолвилась о своем согласии избавить Сюзи от нежелательного поклонника.

Рыжие волосы были для нее постоянным источником раздражения. Не успев как следует познакомиться с Дженной, мужчины, как правило, ожидали от нее проявления темперамента, обычно приписываемого обладательницам рыжих волос, а женщины тут же интересовались, не красится ли она. Сочный темно-рыжий цвет и впрямь производил впечатление, прекрасно гармонируя с молочной белизной кожи, хотя глаза у Дженны были, против ожидания, не карими или зелеными, а темно-синими, как сапфиры.

Всю жизнь сталкиваясь с тем, что на нее заранее навешивают ярлык крайне эмоциональной особы, Дженна постаралась воспитать в себе холодную невозмутимость, которую ничем не возможно было поколебать, – во всяком случае, внешне. В действительности ее темперамент вполне соответствовал цвету волос, но как же было противно сознавать, что твой характер – открытая книга для каждого встречного? Единственным, кому удавалось вывести ее из себя, был Саймон Таундсен.

Они познакомились, когда Сюзи в первый раз пригласила свою школьную подругу в гости после занятий. Девочкам было тогда по двенадцать лет, Саймону – восемнадцать. Дженна, единственный ребенок в семье, наслушавшись рассказов Сюзи о своем старшем брате, еще до встречи с Саймоном уже испытывала к нему нечто вроде благоговения.

Дело было летом, и они вернулись из школы разгоряченные и потные. Саймон только что закончил играть в теннис, но когда он вошел в дом в белых шортах и тенниске, по его виду никак нельзя было сказать, что он изнывает от жары или хотя бы запыхался. Его холодные глаза остановились на Дженне, и девочке показалось, что они видят ее насквозь, легко читая все мысли, вплоть до самой тайной.

Эта первая встреча так прочно врезалась ей в память, что даже сейчас, через много лет, Дженна зябко поежилась.

Сюзи наконец почувствовала, что мысли ее лучшей подруги заняты чем-то другим. Она оборвала фразу на полуслове и уставилась на Дженну, обиженно округлив карие глаза, блестевшие от слез.

  1