66 
Девушка обдумывала ближайшие планы, в то время как герцогиня увлекала ее за собой, направляясь к залу.
— Дорогая, ты узнаешь много интересного об этом замке и его истории, — пообещала она, когда они подходили к высокой резной деревянной лестнице. — Я помню, когда меня привезли сюда еще невестой, я была поражена его размерами. И знаешь, в нем царит такая дружеская атмосфера! Но ты сама скоро в этом убедишься.
— Все так красиво! — вымолвила Вада.
— Я была уверена, что тебе понравится, — вдова одобрила мнение Вады. — Все, что ты видишь в замке, переходит от одного поколения к другому и каждое, в свою очередь, вкладывает как можно большую лепту в богатство этого огромного дома.
Герцогиня остановилась на полпути вверх по лестнице, обратив внимание девушки на противоположную стену.
— Видишь вон тот флаг? — спросила она. — Его привез прародитель моего сына из Ватерлоо. А справа от него — трофей, завоеванный другим предком этой почтенной старинной семьи, он служил у Мальборо.
«Я бы пришла от всего этого в неописуемый восторг, если бы это как-то меня касалось», — отметила про себя Вада.
Она любила историю и всегда мечтала побывать в Англии, зная из учебников о многих замечательных событиях в жизни этой страны. Но теперь она будет жить во Франции, и английская история ее больше не волнует.
— Надеюсь, тебе понравится твоя спальня, — прервав размышления Вады, произнесла герцогиня своим тихим мелодичным голосом. — У нас ее называют «покоями королевы», и обычно невесты, приезжая в замок, спят здесь.
Интересно, как бы отреагировала герцогиня, узнав, что она ее обманывает, подумала Вада. Она не имеет права на «покои королевы», но сейчас не время говорить об этом.
Вскоре Вада увидела Чэрити. Под ее руководством две горничные в накрахмаленных чепцах и легких белых передничках распаковывали вещи. Они встали, когда герцогиня вошла в комнату, и присели в реверансе. Чэрити, на секунду забыв об американской независимости, сделала то же самое.
— Я уже сказала мисс Хольц, — герцогиня обратилась к Чэрити, — что у нее есть время переодеться. Ужин подадут в девять часов вечера.
— Вы так добры ко мне, — произнесла Вада.
— Мы все хотим, чтобы ты чувствовала себя здесь счастливой и была как дома, — сказала герцогиня в ответ.
Казалось, она специально сделала ударение на слове «дома», после чего удалилась из спальни, оставив Ваду со служанками.
Пока девушка принимала ванну и переодевалась к обеду, она не переставала думать о том, что за обедом окажется наедине с герцогиней и будет чувствовать себя неловко, если говорить придется только о помолвке, приданом и свадьбе.
Однако Вада напрасно беспокоилась. Когда без нескольких минут девять девушка спустилась вниз, в гостиной она увидела несколько человек, и среди них личного капеллана герцога, компаньонку герцогини — очаровательную женщину лет за пятьдесят, и замужнюю пару — кузена герцога с супругой, гостивших в замке.
Ваде показалось, что они с трудом сдерживают любопытство, которое тем не менее проглядывало в обращенных к ней взглядах. В то же время они обращались с ней как хорошо воспитанные люди, очень любезно, и в том, что они говорили, не было ничего нескромного или обидного для нее.
Поскольку герцогиня предположила, что Вада, должно быть, устала, вскоре после ужина все гости разошлись по своим комнатам.
Очутившись в «покоях королевы», в огромной кровати под пологом, державшимся на четырех столбиках-колоннах, Вала снова почувствовала себя неловко, прекрасно понимая, что ведет себя как настоящая обманщица.
«Когда увижу герцога, все ему объясню, — успокоила она себя. — И тогда наконец уеду в Париж».
Вада вспомнила, как герцогиня показывала ей картины с изображением герцога. Они были по всему дому, и на всех полотнах он выглядел белокурым голубоглазым английским аристократом. Герцогиня обратила ее внимание еще на один портрет сына — в мантии пэра, на котором он казался старше, чем на других, и внушал благоговейный трепет.
Портрет, как правило, отражает лучшие черты своего героя и редко передает его истинный характер и личность. Конечно, те портреты герцога, которые видела Вада, почти ничего не говорили о нем как о человеке и по ним невозможно было судить, сможет ли он понять, почему она отказывается выйти за него замуж.
Девушка думала и о том, что герцог таким образом лишается всех ее денег. А раз так, сможет ли она отдать ему то, чего он, судя по всему, с жадностью добивается? Это могло бы стать решением вопроса, как ей поступить со всеми своими миллионами.
66 
