70 
Ярость слышалась в голосе Пьера, когда он продолжил:
— Может, если бы сатанисты действительно извлекли из вас душу и заменили ее любой другой, было бы не так уж плохо. Откуда бы она ни взялась, она не была бы столь низкой, подлой и коварной, как ваша собственная! Душа лгуньи! Душа женщины, которая готова продать себя за титул.
Пьер словно выплевывал слова. Протянув к нему руки, Вада заплакала:
— Пьер… Пьер… ты должен выслушать меня!…
— Я больше не намерен слушать ложь! — грубо отрезал Пьер. Казалось, его голос прогремел на всю библиотеку, когда он сказал:
— Прочь с моих глаз! Я возвращаюсь в Париж и надеюсь, Бог даст, больше никогда вас не увижу.
Он отвернулся и подошел к окну. Вада тихо всхлипнула и выбежала из комнаты, но он продолжал стоять у окна, ничего не замечая. Гнев затмил его разум. Губы побелели, его трясло от бешенства.
Пьер не знал, сколько времени простоял так, стиснув руки, пока наконец кто-то не вошел в комнату. Он догадался, что это его брат.
— Как всегда, мама ведет себя непредсказуемо, — произнес герцог. — Теперь, когда ты приехал, она очень рада и хочет тебя видеть. Но сначала, Питер, нам нужно с тобой поговорить.
Пьер нехотя отошел от окна и направился к камину. Герцог, казалось, не заметил выражение его лица.
— Я просил тебя срочно приехать домой, — начал он, — потому что хотел сообщить тебе, что замок и все поместья я переписал на твое имя.
— Что ты сделал? — переспросил Пьер.
— Я не сомневался, что это тебя потрясет, — сказал герцог, — но иначе я поступить не мог. Только ты можешь мне помочь.
— Ничего не понимаю! О чем ты говоришь? Что случилось? — взволнованно спросил Пьер.
— В последнее время я чувствовал, что у меня не все благополучно со здоровьем. Три дня назад я ездил в Лондон, чтобы проконсультироваться со специалистом. То, что он мне сказал, подтвердило мои опасения.
— Что с тобой? — спросил Пьер.
— У меня туберкулез, — печально ответил герцог. — Если сразу же, в ближайшие дни я уеду в Швейцарию, то смогу протянуть еще год-другой, но, видимо, не более.
Стало тихо. Затем Пьер положил руку на плечо брата.
— Давид, я не могу в это поверить! — Его голос срывался.
— К сожалению, это правда, — произнес герцог, — и честно говоря, Питер, я не придаю этому слишком большого значения. В последний год так много всего свалилось на мою голову… Нужно заниматься домом, а у меня нет на это достаточно средств. Да и с мамой стали возникать трудности, и я начинаю чувствовать, что не могу ни с чем справиться.
Герцог тяжело вздохнул.
— Я написал тебе в письме, что женить меня на этой американке была ее затея. Наша мать все решила без меня и ни разу не сказала, что девушка дала согласие на брак, пока та не выехала из Америки.
Пьер помолчал, потом произнес каким-то странным голосом:
— По тому, что я увидел, когда вошел в комнату, догадываюсь, что ты сказал об этом мисс Хольц. И как она это восприняла?
Герцог улыбнулся.
— Конечно, я собирался сказать ей правду, но это не понадобилось.
— Почему? — спросил Пьер.
— Потому что в Париже эта хорошенькая мисс Хольц по уши в кого-то влюбилась. Она заявила, что не желает выходить за меня замуж, и уговаривала помочь ей вернуться завтра во Францию.
— Она тебе это сама сказала? — уточнил Пьер дрогнувшим голосом.
— Бог мне судья, не знаю, правильно ли я поступаю, — сказал герцог, — но она, кажется, по-настоящему влюблена.
Пьер протянул руку к брату и похлопал его по плечу.
— Скажи мне, Давид, где спальня мисс Хольц? Герцог взглянул на него с недоумением:
— Почему это тебя интересует?
— Я все потом тебе объясню. Ты не знаешь, где сейчас может быть мисс Хольц?
— В «покоях королевы», конечно. Ты, вероятно, уже догадался, что мама…
Он вдруг обнаружил, что брата рядом с ним нет. С невероятной быстротой тот выскочил из библиотеки и помчался через весь зал. Герцог удивленно смотрел ему вслед, не представляя, что бы все это значило.
Пьер без стука открыл дверь «покоев королевы»и вошел. Как он и предполагал, Вада лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и громко рыдала.
Он запер за собой дверь и, подойдя к постели, взглянул на девушку. По тому, как сотрясались ее плечи, он понял, что слезы текут ручьем.
— Вада, — обратился он к ней, и его гортанный голос прозвучал с нежностью.
70 
