35 
Чарли не могла думать, не могла дышать, все ее чувства были захвачены его близостью, его теплом и осознанием того, что она не может устоять перед ним.
Она вдохнула, когда он провел рукой по ее обнаженной ноге.
Было бы так легко сдаться. Она знала, что это произойдет, знала в подробностях, что случится, если она забудет о своих планах на сегодняшний вечер.
Ее кожа покрылась мурашками, и она прижималась к нему, отчаянно нуждаясь в его прикосновениях.
Так легко потеряться в происходящем…
— Я пытался, Чарли, я пытался. Но я хочу тебя. И я уезжаю. И все неправильно.
Он держал ее на расстоянии вытянутой руки, и он видел боль и смущение в. ее глазах.
Она тоже хотела его, но не только для страстного прощания. Она хотела намного большего, чем он мог ей дать.
Чарли не знала, кого слушать: разум, который велел ей бежать со всех ног, или сердце, которое требовало последней незабываемой ночи с ним.
С того самого момента, когда он открыл ей дверь в полотенце, ее тянуло к нему. И за последние несколько минут, когда один его поцелуй подорвал всю ее решимость, она поняла — несмотря на весь ее самоконтроль и сдержанность, он по-прежнему может в одно мгновение разбить ей сердце.
И это решило ее дилемму. Ее разум прав: сердце не выдержит еще одного удара.
— Сегодняшний вечер очень важен для Гектора. Пойдем.
Огонь в его глазах потух, и он отпустил ее.
— Всегда на работе, Чарли?
— Всегда. — Она взяла вечернюю сумочку и первая вышла из квартиры, чтобы он не смог увидеть выражение ее лица.
— Дед в своей стихии.
Чарли посмотрела в сторону, куда показал Лука.
— Кто знал, что старик умеет так двигаться?
Она улыбнулась, и его мир пошатнулся. Это случалось каждый раз, когда он видел ее улыбку — так редко в последние дни. Чарли держалась как образцовый менеджер тура: энергичная, увлеченная. Он уважал ее за это, но профессионализм стал ширмой, за которой она спряталась, чтобы не сближаться с ним.
Он знал это, потому что делал то же самое: сохранял вежливое безразличие, в то время как сам сходил с ума.
Черт, ее отказ ранил Луку сильнее, чем он предполагал, и это означало, насколько далеко он оказался выброшенным из своего привычного мира.
У него была причина не проявлять эмоций, и она заключалась в этом одурманивающем смущении, которое смешивало его мысли и заставляло мечтать о чем-то, о чем он прежде никогда не задумывался.
Он знал, это бесполезно — так сильно хотеть Чарли, ведь она решительно оттолкнула его. И, самое главное, она права. Зачем продолжать их интрижку, если она не может стать чем-то большим, ведь он скоро уедет.
Да, Чарли была права, когда не пожелала снова разжигать огонь между ними, но осознание этого не помогло ему смириться с ее решением.
Он ненавидел, когда заставал ее врасплох и замечал осторожность, смешанную с болью в ее глазах. Это выражение ее лица заставляло его еще сильнее замыкаться в себе.
Она так и не оправилась от того, как он поступил с ней после секса в Бендиго, но, сколько бы раз Лука ни прокручивал это в своей голове, он приходил к выводу, что не мог поступить иначе.
Лука был слишком удивлен ее отказом и отреагировал на него тем жестоким комментарием. Он не умел спокойно реагировать на отказы: еще одна вещь, за которую ему следует поблагодарить отца.
Сейчас оставалось два дня до его отлета в Лондон, и, хотя Лука должен был радоваться возможности оставить все эти размышления позади, он не мог избавиться от острого желания в последний раз обнять ее.
Безумное, глупое желание, которое он не собирался исполнять, но оно по-прежнему продолжало сводить его с ума.
Лука не собирался прикасаться к Чарли этим вечером, но, когда она открыла дверь и он увидел ее в этом золотом платье, он потерял над собой контроль. Окончательно и бесповоротно.
И все было не так плохо. Чарли ответила на его поцелуй, она поцеловала его с той же страстью, с какой целовала в Бендиго, и это дало ему надежду, что, возможно, это не было таким безумием — по-прежнему желать ее, потому что, несмотря на ее наигранное безразличие, она тоже его хочет.
— Гектор любит «Ариас». Любит, когда артисты «Ландри рекордс» получают награды, любит эту атмосферу, любит…
— Девочек? — Он приподнял бровь, когда дед ушел с танцпола с двумя молодыми девушками по обеим сторонам.
— Похоже, не он один. — Она указал на Шторма, который только что получил место в зале славы и теперь отмечал это событие с фигуристой блондинкой.
35 
