37 
Грейс пробормотала:
— Должно быть, это ужасно, когда человек, которого ты любишь, так с тобой поступает.
Марко прищурился:
— А я и не говорю, что любил ее.
— Все равно это ужасно.
Смягчившись, Марко взял ее за руку:
— Сильнее всего в этот момент пострадала моя гордость. Но зачем вообще об этом говорить? Давай-ка забудем о прошлом и сосредоточимся на настоящем. И у меня есть предложение. Надевай свое прекрасное новое платье, и давай-ка кое-куда отправимся.
— И куда же?
— Прокатимся по заливу на моей яхте.
— На яхте? У тебя есть яхта?
— Ну как иначе я бы смотрел в глаза другим миллиардерам? — произнес он со своей чарующей улыбкой. — Один звонок, и команда все для нас подготовит. А еду закажем прямо на борт из какого-нибудь ресторана. Чего бы тебе хотелось?
Грейс вздохнула. Эта идея полностью захватила Марко, и он снова очутился в мире бизнеса, миллиардов и яхт. Здесь он точно знал свое место и свою цель, здесь по щелчку его пальцев десятки людей готовы броситься исполнять его волю. Здесь он забывал о том, кто он на самом деле. Но вечно прятаться невозможно. И чем дольше избегать встречи с тем, что живет внутри, тем больнее и неприятнее будет эта встреча.
Грейс знала на собственном опыте, что повторение одних и тех же шаблонов ничему не помогает и ни от чего не лечит. Выполнение одной и той же работы, в которой ты уже достиг всех возможных высот, оставляет только глухое чувство недовольства своей жизнью. И чтобы что-то изменить, нужно повернуться к этому лицом.
Вот поэтому Грейс и поехала в Африку. Она безумно боялась того, что там встретит — голод, болезни, бедность, — но больше всего ей было страшно, что она будет там обузой, а не поддержкой. Но она была не готова только к одному — к чувству единения и счастья, когда дети в ответ на заботу оборачивались к ней со всей любовью, на которую способны их одинокие сердца. И это стало ее спасением.
Грейс мягко отстранилась, и по лицу Марко на мгновение пробежала мрачная тень. Она произнесла:
— Звучит очень заманчиво, но сейчас я не могу. Мне нужно немного побыть наедине с собой. Мне нужно многое осознать…
— Например, смерть того ребенка?
— Да.
— Уверен, он был счастлив, несмотря на то что его жизнь была такой короткой. Ведь о нем заботилась ты… Ты спрашивала, любил ли я кого-либо в детстве. Думаю, если бы мне повстречался кто-то, кто с такой же самоотдачей посвящает себя детям, я был бы намного счастливее. — Он помолчал, но Грейс чувствовала, что это спокойное молчание. Потом он посмотрел на нее и сказал: — Ты приехала сюда, чтобы отдохнуть от работы. Поедем на яхту, и, честное слово, тебе не придется об этом жалеть.
Грейс с самого начала было тяжело в чем-нибудь ему отказывать. А особенно сейчас, после того как он наконец немного ей доверился. Ей казалось, отказ будет выглядеть так, словно она его отвергает. Она не хотела, чтобы он так подумал — ведь она любит его всем сердцем…
Осознание этого заставило Грейс вздрогнуть. Неужели это правда?
Теперь ей еще больше захотелось немного побыть одной. Нужно обдумать все, что произошло, и решить, что ей делать дальше.
— Марко, пожалуйста, пойми. Мне правда надо побыть одной.
— Мне не хочется расставаться с тобой даже на час, а тем более на всю ночь. Но если ты правда этого хочешь, я не буду тебя удерживать.
— Я вернусь завтра утром. Ведь Мигель сможет за мной заехать?
— Конечно, сможет. И заодно захвати свои вещи. Мне почему-то кажется, что вряд ли ты еще вернешься на свою виллу до конца отпуска.
— Да, пожалуй, ты прав.
Грейс не спеша встала с кровати и, обернувшись покрывалом, принялась собирать с пола свою одежду. Она не хотела создать у Марко впечатления, что спешит уйти.
«До конца отпуска». Эти слова все еще звенели у нее в ушах. Ну а чего она еще ожидала? У них нет и не может быть никакого совместного будущего.
Грейс не могла даже представить себе, как Марко отреагирует, если она скажет, что любит его.
Она услышала, как он поднялся с кровати. Обернувшись, она увидела, что он надевает брюки. На его лице было непроницаемое выражение, и, казалось, он глубоко погружен в собственные мысли. Марко запустил пальцы в волосы, посмотрел на Грейс и вздохнул:
— Меня угнетает мысль, что ты весь вечер будешь думать о грустном, а меня не будет рядом, чтобы тебя утешить.
Его слова вызвали у Грейс прилив нежности.
37 
