очень нудно 
140 
Слова клятвы прозвучали строго и торжественно, эхо, подхватив их, унесло к самым потолочным балкам.
В воздух взметнулись мечи; бароны дружным хором провозгласили:
– Да поможет ему Бог!
Голоса их громом отдались в ушах эрла. Рука его вновь упала вдоль тела; все увидели, что он смертельно побледнел и дышит коротко и часто.
Он вновь, теперь уже безошибочно, услышал вздох и увидел на лицах, доселе тревожных и напряженных, улыбки тайного злорадства.
Герцог подал знак брату. Епископ жестом приказал двум своим помощникам выйти вперед, и они, убрав реликварии с золотой парчи, подняли ее. В ноздри эрлу Гарольду ударил запах тлена и плесени: лохань, которую скрывала от глаз парчовая ткань, была полна человеческих костей, и ему не понадобилось объяснение, данное негромким голосом Одо, что это кости святых.
Гарольд, содрогнувшись, попятился, закрыв лицо руками. Позади него сталь с шипением покинула ножны, и раздался крик Эдгара:
– Обман! Подлая уловка! Ко мне, нормандские псы!
Эрл быстро пришел в себя и, словно клещами, сжал запястье Эдгара.
– Назад! Клятва уже принесена. – Гарольд вновь развернулся лицом к герцогу. – Что еще мне нужно сделать? – хрипло спросил он.
– Более ничего, – ответил тот. – Вы принесли клятву на костях святых. Дело сделано.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга через разделявшее их пространство; затем эрл резко развернулся на каблуках и быстро вышел из залы.
А там вновь заскрежетала сталь. Мортен, обернувшись словно ужаленный, увидел, как Рауль со стуком вогнал меч в ножны.
– Ради всего святого, дайте мне пройти! – сказал он. Голос его дрожал от сдерживаемого гнева. – Меня уже тошнит от всего этого! – Оттолкнув плечом ошеломленного графа, Хранитель быстрым шагом направился к узкой лестнице, исчезнув за поворотом.
Грантмеснил пожал плечами и прошептал на ухо Мортену:
– Когда-нибудь Хранитель доиграется. Он и так зашел уже слишком далеко. Интересно, стерпит ли герцог столь грубую выходку с его стороны?
А герцог не подал виду, что заметил уход Рауля. Передав свой меч главному судье, он распустил двор, после чего удалился и сам, в сопровождении братьев и Фитц-Осберна.
Наверху Рауль в узком проходе столкнулся с Эдгаром. Оба замерли на месте от неожиданности, не говоря ни слова; Эдгар скрестил руки на груди; глаза его пылали. Наконец негромким голосом, дрожащим от едва сдерживаемой ярости, он проговорил:
– Так вот он каков, твой герцог! Вот он каков, Волк Нормандии! Грязный, жалкий обманщик!
Рауль только плотнее сжал губы да нахмурился, по-прежнему не говоря ни слова.
– Подлый заговор, чтобы обмануть эрла Гарольда! А ведь ты знал! Да, ты знал, как и все вы, и стоял молча, пока эта дьявольская задумка не удалась!
– Довольно! Я не подвергаю хуле твоего господина, который приносил клятву, уже зная в душе, что нарушит ее, поэтому и ты не смеешь поносить моего!
– Что ты имеешь в виду? – быстро спросил Эдгар. – Кто говорит, что Гарольд замыслил клятвопреступление?
– А почему же он тогда в таком смятении отшатнулся от святых мощей? – с упреками Рауль набросился на друга. – О, успокойся, я не стану никому говорить об этом! Но чей позор сильнее: моего господина, задумавшего это действо, или твоего, который принес торжественную клятву, намереваясь нарушить ее как можно скорее? Давай более не будем говорить об этом! Наши слова не приведут ни к чему, кроме ссоры.
Рауль прошел бы мимо, если бы Эдгар не остановил его.
– Ты поддерживаешь герцога Вильгельма? Ты?
– До самой смерти! – яростно ответил Рауль. – А теперь пропусти меня!
Создавалось впечатление, что гнев Эдгара угас.
– Неправда, тебе не нравится то, что произошло. Я же знаю тебя, друг мой. Ах, Рауль, какой конец всем нашим надеждам, нашей дружбе, когда мы с тобой оказались по разные стороны реки! – Он протянул было руку, чтобы положить ее Раулю на плечо, но тут же бессильно уронил ее. – Между нами лежит обнаженный меч. Я рад, что мы дрались вместе в Бретани. – Он уставился себе под ноги, но вскоре снова поднял голову и сказал: – Да, мы с тобой оба связаны, но когда я думаю о том, что осталось в прошлом – о дружбе и маленьком счастье, изведанными мной, – в моем сердце заходится криком тоненький голосок, которому нет дела до клятвы верности: «Уж лучше бы у меня вовсе не было господина!»
– Бог свидетель, и в моем сердце тоже! – сказал Рауль. Он, криво улыбнувшись, протянул Эдгару руку. – На мече… – начал было, но умолк.
140 
