очень нудно 
135 
Эрл отбросил салфетку в сторону, словно сердясь на себя за то, что она ему вообще понадобилась, и подошел к женщине, положив ладонь на ее печальную живую голову.
– Да смилуется над тобой Господь, бедное создание, – мягко сказал он, вложив ей в ладонь кошель и сомкнув вокруг него ее безжизненные пальцы, после чего, не оборачиваясь, зашагал прочь.
Герцог смотрел ему вслед.
– Да, от ее вида его затошнило, но он смог заставить себя коснуться ее, преодолев собственное отвращение, – пробормотал Вильгельм. На краткий миг герцог встретился с Раулем взглядом. – В нем и впрямь есть величие. – Вильгельм повернулся к Фитц-Осберну. – Передай этой женщине кошель и от меня, Гийом. – Он окинул ее критическим взглядом. – Девочка моя, кажется, чистилище тебя ждет уже здесь, на земле. Ступай с Богом. – Глядя на удаляющуюся пару, Вильгельм коротко сказал: – Фу! Ну и запашок! Подай мне свою розу, Гийом. Какая влюбленная дурочка подарила тебе ее?
Фитц-Осберн, расхохотавшись, вытащил цветок из-под застежки, что удерживала на плече его мантию, и протянул цветок герцогу.
Вильгельм поднес розу к носу.
– Ты был прав, Рауль: зрелище действительно ужасающее, – заметил он.
Гале, уже некоторое время хранивший молчание и рисовавший в пыли какие-то фигурки, подняв голову, вперил взгляд в Вильгельма. Глаза его засветились неземным светом; на лбу выступил пот; чужим голосом шут произнес:
– Братец, ты только что видел загадку, разгадать которую у тебя не хватит мозгов.
– Что ж, разгадай ее для меня, шут, – отозвался Вильгельм, по-прежнему вдыхая чистый и сладкий аромат розы.
– Ты только что видел Англию и Нормандию, братец, две разные страны, но объединенные одним правителем; некогда обе были сильными и здоровыми, однако теперь одна умерла, гниет и разлагается, неподъемной ношей отягощая другую, которая пока еще в состоянии поддерживать ее своей силой и богатством.
– Чушь! – презрительно бросил Фитц-Осберн.
Герцог же не отрывал взгляда от бутона розы, которую держал в руке.
– Продолжай, друг мой Гале. И какая же из них, по-твоему, Нормандия?
Шут вытянул костлявый палец, и они увидели, что он дрожит.
– А ты разве не знаешь, братец Вильгельм? Не-ет, тебе это прекрасно известно, с твоим-то орлиным взором! Нормандия – это и есть та гниющая плоть, что вытягивает жизненные соки из Англии. Потому что Англия заберет у Нормандии все, что та может дать, и оставит ее увядать и умирать; ты сам это видел сегодня – да, и это увидят твои сыновья в грядущие годы, к своей неизбывной горечи!
У Фитц-Осберна отвисла челюсть; Рауль же во все глаза смотрел на герцога, который метнул на шута быстрый взгляд из-под насупленных бровей.
Воцарилось тяжелое молчание. Наконец Вильгельм отвел взгляд от лица шута.
– Да будет так, – размеренно проговорил он и вновь склонил голову к бутону розы, нюхая его.
Глава 6
Они направились на запад, к Сен-Ло, расположенному на реке Вир, в пустынном и малонаселенном уголке графства Котантен. Здесь их и встретили гонцы из Руана, привезшие с собой письма для герцога. Он быстро пробежал их глазами и задержался лишь на одном, где речь шла об Англии. Наконец протянул его эрлу Гарольду со словами:
– Полагаю, это и вас касается.
Пока эрл читал письмо, герцог продолжал вскрывать остальные депеши, ни разу не взглянув на Гарольда, чтобы понять, как тот воспринял известия, содержащиеся в кратком донесении, которое он держал в руке.
Но на лице эрла не дрогнул ни один мускул. Он читал не спеша, и в глазах его застыло задумчивое выражение. Письмо сообщало о том, что здоровье короля пошатнулось: он все реже выезжал на охоту, проводил все больше времени в молитвах и размышлениях, раздражался из-за каменщиков, работающих над возведением аббатства, которое должно было увековечить славу святого Петра на острове Торни, расположенном на окраине Лондона. Этому аббатству полагалось стать местом последнего упокоения короля, и он вбил себе в голову, что строители не успеют закончить здание к тому моменту, как тело его нужно будет придать погребению.
Далее письмо сообщало о беспорядках на севере, где правил Тостиг. Эрл Гарольд, аккуратно сложив его, вернул Вильгельму. Герцог же, взяв перо и чернила, принялся писать ответ в Руан. Рука его двигалась быстро и уверенно, оставляя характерный росчерк.
Не отрывая взгляда от тряпичной бумаги под рукой, он сказал:
– Знаете, друг мой, я бы не стал долго терпеть таких буйных людей, как ваш брат.
135 
