очень нудно 
36 
Над рядами его воинов повисло гнетущее молчание. Наконец Вильгельм заговорил, и слова его, словно отлитые из свинца, тяжко падали в тишину, разбивая ее вдребезги.
– Клянусь величием Господа Бога нашего, я поступлю с этими негодяями так, как поступают с деревом, обрезая его ветви ножом!
Герцог так резко развернул жеребца, что тот присел на задние ноги; военные хитрости и уловки были отброшены за ненадобностью; его ярость передалась рыцарям. В атаку! В атаку! Надвратная башня будет взята штурмом и сожжена дотла, а те, кто оборонял ее, получат по заслугам. Военачальники смиренно посоветовали Вильгельму успокоиться и уже тогда принимать решение, однако он не пожелал их слушать. Герцог поклялся, что сравняет башню с землей или никогда более не поведет своих баронов в бой.
Бо́льшая часть воинов была с ним согласна; лишь немногие осмелились выступить против, опасаясь поражения и предлагая разработать более надежный план. Герцог отмел их возражения; выхватив из ножен меч, клинок которого заблистал на солнце, он проревел:
– Кто идет со мной? Говорите!
Ответом ему послужил многоголосый рев; Вильгельм улыбнулся, но Рауль услышал, как заскрежетали зубы герцога.
Об этой отчаянной схватке на мосту у Рауля остались самые смутные воспоминания. На головы осаждающих обрушились стрелы и копья; гарнизон замка отважился на вылазку, и завязалась жуткая рукопашная схватка, когда люди сходились лицом к лицу, упираясь друг в друга щитами, а потом, получив смертельную рану, с криками обрушивались в реку под мостом. С надвратной башни вниз летели камни и дротики; один такой снаряд угодил Раулю прямо в шлем, и он, оглушенный, повалился наземь, по-прежнему сжимая в руке окровавленный меч. В горячке боя по нему пробежали несколько человек; юноша с величайшим трудом встал, покрытый синяками и ранами, но живой, и начал расталкивать своих же товарищей, однако его подхватил людской водоворот.
Они подбежали к башне так быстро, что Рауль не успел опомниться. Сверху на них вновь обрушился град камней и копий. Но воины принесли к воротам таран, наспех изготовленный из срубленного дерева. Множество рук вцепилось в него; раздался глухой удар, когда комель[20] врезался в огромные ворота, преграждавшие проход в город под аркой башни. Дверь долго не поддавалась; те, кто держал таран, задыхались, обливаясь потом. То и дело кого-нибудь находило копье, брошенное сверху; на место упавшего тут же вставали другие, и таран опять врезался в ворота. В конце концов дерево треснуло, и нормандские воины ворвались внутрь, под арку, тараном вышибли дверь поменьше, что вела уже в саму башню. Она пала под яростным натиском атакующих; вломившись в узкий пролом, воины прорубили себе путь наверх, по винтовой лестнице, поднимаясь все выше и выше, ступая прямо по телам своих же павших товарищей, пока не вытеснили защитников на верхнюю площадку и в караульное помещение.
Всего из башни выволокли тридцать человек, которых ждала месть герцога. Он приказал поджечь башню, и жители города в страхе разбежались по домам, а защитники замка смотрели, как все выше вздымаются клубы черного дыма и пламени.
К этому времени обоз герцога достиг Алансона, солдаты принялись устанавливать шатер Вильгельма и разбивать лагерь. Сам герцог стоял у входа на мост, безмолвный и страшный в своем гневе, глядя на приближающихся пленников. За спиной Вильгельма собрались его разгневанные военачальники. Забрызганными кровью руками он сжимал окровавленный меч. Опустив на него взгляд, быстрым, нетерпеливым движением протянул Раулю. Юноша тщательно вытер оружие и застыл в ожидании, держа клинок на весу, чтобы увидеть, что дальше намерен делать герцог.
Всех, кто уцелел из гарнизона, остриями копий подогнали к Вильгельму. Фитц-Осберн воскликнул:
– Не жалейте никого, монсеньор! Клянусь честью, люди, способные нанести подобное оскорбление, не заслуживают того, чтобы остаться в живых!
– Напротив, они останутся в живых, – возразил Вильгельм, – в некотором смысле. – Рауль, вытиравший кровь с клинка, прервал свое занятие и резко вскинул голову, недоумевающе глядя на герцога. – Как обрезают ветви дерева, – мстительно повторил Вильгельм, четко выговаривая слова. – Они останутся без рук и без ног, живыми свидетельствами моей мести, чтобы все их видели и ужасались, клянусь смертью!
Бароны негромким ворчанием выразили свое согласие; один же из пленников пронзительно вскрикнул от ужаса и рухнул на землю у ног герцога, умоляя его о пощаде. Рауль коснулся руки Вильгельма.
36 
