Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
73 
Уже с самого рассвета слуги графа д’Э развешивали гирлянды цветов, рассыпали по полу свежий тростник и расставляли на столах кулинарные изыски, на приготовление которых ушло целых три дня. Они предназначались не для того, чтобы их ели, а чтобы ими любовались. Некоторые были окрашены в красный цвет; другие – укрыты золотыми листьями под серебряными узорами. На высоком столе перед герцогиней стоял свадебный торт, макушку которого украшал символ желанного исхода брака – фигурка рожающей женщины. На почетном месте красовался павлин, распушивший перья; глядя на его сверкающее оперение, никому бы и в голову не пришло, что птица под ним зажарена и разрезана для угощения гостей на ломти.
Сигнал к началу банкета был дан, когда слуги внесли на плечах голову вепря, лежащую на зеленом поле и обнесенную изгородью из роз; из пасти у нее торчал свиток с поэмой в честь новобрачных. За нею последовала цапля, оленина в собственном соку и прочие изысканные яства, вызвавшие восхищенные крики гостей герцога. Повара выпекли гербы Фландрии и Нормандии, соединив их печатью, на которой было начертано: «Пируйте на сем празднестве и молитесь за герцога, герцогиню, а также их потомков».
Пажи сбивались с ног, разнося кувшины с вином; мужчины, звеня кубками, с громкими криками поднимали тосты за герцогиню. Она сидела на троне рядом с герцогом, улыбаясь и машинально произнося нужные слова, но время от времени искоса поглядывала на его непреклонный профиль. Ощутив на себе взгляд Матильды, Вильгельм повернул голову и взглянул на нее. В глазах его появился блеск и намек на торжествующую, жестокую улыбку.
– Теперь ты принадлежишь мне, жена, – процедил он сквозь зубы.
Она отвернулась, чувствуя, как жаркий румянец заливает ее щеки. Неужели он женился на ней только ради того, чтобы отомстить? Неужели любовь умерла в его сердце? Матерь Божья, смилуйся над ней, если это и в самом деле так!
Матильда подстегнула свое угасающее мужество. К ней обратился граф Роберт д’Э.
– Миледи, – сказал он, – как удалось склонить вас к браку с моим кузеном, когда он столь жестоко обошелся с вами?
Собрав остатки самообладания, Матильда небрежно ответила:
– Видите ли, граф, я решила, что он – человек отчаянной храбрости, раз отважился прибыть и выпороть меня во дворце моего отца; следовательно, подходящий партнер для меня.
– Хорошо сказано, кузина! – зааплодировал Роберт.
Подняв голову, она заметила, что на нее смотрит герцог. Он услышал ее ответ графу, и в глазах Вильгельма появилось выражение, которое можно было истолковать как восхищение. Его рука дрогнула, словно он собирался сжать ее ладонь, но герцог сдержался и лишь стиснул подлокотник своего кресла. Приободрившись, она решила, что наконец-то начинает понимать его. С живостью и остроумием, которые сразу же пришлись по душе ее новым подданным, Матильда продолжала мило болтать с графом д’Э и Мортеном, взиравшим на нее с неприкрытым обожанием.
Банкет затянулся надолго, и гости развеселились. Наконец, сопровождаемые шутками и смехом, женщины, окружив Матильду, увели ее в супружескую спальню.
Она удалилась с улыбкой; бросив последний взгляд на залу внизу, леди увидела, как джентльмены с беззаботным весельем поднимают кубки за ее здоровье, а Вильгельм застыл рядом со своим креслом, глядя на нее из-под черных бровей.
Камеристки раздели Матильду, отложив в сторону тяжелое подвенечное платье; расплели белое золото ее волос и расчесывали их до тех пор, пока они не окружили ее сверкающей завесой. С веселым хихиканьем и ласковыми увещеваниями леди уложили в постель герцога. Снаружи раздались голоса и шорох шагов. Дамы столпились у двери, широко распахнув ее, стоило жениху приблизиться. Его сопровождала смеющаяся компания друзей; у дверей они оставили герцога одного; дамы вышли в коридор, и дверь за Вильгельмом захлопнулась.
Голоса стали глуше; шаги замерли вдали. Герцог на несколько мгновений застыл у порога, в напряженном молчании глядя на новобрачную. В глубине его глаз вспыхивали искорки; губы его были плотно сжаты, словно он сдерживал себя из последних сил. Вильгельм пересек комнату и подошел к кровати.
– Итак, мадам жена! – проговорил он, и в голосе его прозвучали нотки злорадного вожделения. – Как теперь поживают ваши оборонительные редуты?
Глаза Матильды мерцали в темноте. Желание отомстить ему вдруг покинуло ее. Улыбаясь, она сказала:
– Милорд, вы взяли меня в жены для любви или ненависти? Ответьте, я хотела бы знать.
73 
