151 
— Лучше тебе сразу отправить меня в монастырь, — со вздохом произнесла Имоджин. — Я пришла к выводу, что больше не смогу корчить из себя покорную, бессловесную жену. Во мне как будто что-то сломалось. Что-то такое, что нельзя восстановить.
Он коротко рассмеялся. Когда она подняла на него удивленный взгляд, он пояснил:
— Что-то я не припомню, чтобы ты хоть немного походила на покорную, бессловесную жену, Имоджин!
— Я была именно такой, пока не началось все это, — горячо заверила она. — И пока я не узнала тебя. — Теперь ей и самой было странно думать, что было такое время, когда она его не знала.
— Вот как? Значит, твой отец лучше меня умел управляться с твоим характером. — Он снова прошелся по комнате, пинком отшвырнув с дороги кнут. — Значит, — спросил он наконец, — ты даже притворяться не сможешь? За исключением самых тяжелых ситуаций, когда речь идет о жизни и смерти?
— Притворяться я смогу, — пообещала она, недовольно морщась.
— На людях, — добавил он.
— Конечно. — Она окончательно смутилась.
Он улыбнулся. Наконец-то она увидела его улыбку!
— Потому что наедине мне больше нравится иметь дело с очень честной и непокорной амазонкой!
Имоджин почувствовала, как в глазах вскипели слезы радости, и не пыталась их скрывать. Робко, но с надеждой она протянула ему руку. Он подошел и поднес ее к губам. Но стоило ему оказаться рядом и скинуть с ее головы вуаль, как она вспомнила о своем ужасном виде.
— Прости, — пробормотала Имоджин и отвернулась.
— Черт побери, Имоджин! — Он резко повернул ее лицо к себе. — С какой стати я должен убиваться по твоим волосам? — Он привлек ее к груди и поцеловал. Она ожидала жадного, властного поцелуя, но это был лишь знак нежности. — Я страдаю лишь из-за того, что меня в тот момент не оказалось рядом и я не смог этому помешать! — Его губы легонько коснулись ее опущенных век. — Уж если я твой рыцарь, Рыжик, я не имею права тебя подводить!
— Не имеешь. — Имоджин таяла в его объятиях. — Но… Ох, я слишком сильно тебя люблю…
— Боюсь, что это правда, — ответил он, уложив ее на кровать.
Она подняла глаза. Маски на его лице больше не было. Он снова был открыт перед ней, и она улыбнулась, приветствуя это преображение.
Он осторожно играл с ее волосами.
— Я не могу представить себе более сильного проявления любви, чем булыжник по темени. Потому что ты знала о последствиях, правда?
— Да.
Он стал расстегивать на ней пояс. Она замерла в его руках, все еще не уверенная, правильно ли он ее понял.
— Фицроджер, я знала о последствиях. И я поступлю точно так же, если понадобится.
— Ну уж нет! — рассмеялся он. — Из нас двоих хотя бы я должен учиться на ошибках! И если мы снова попадем в такое положение, я сначала свяжу тебя, чтобы не дать очередного шанса.
Имоджин наконец-то сочла возможным наслаждаться своим счастьем. Он одним движением снял с нее одежду, оставив одни чулки. И легко прошелся пальцами по следам синяков и ссадин.
— Нам обоим пришлось несладко, верно?
— Да. — Имоджин напряженно следила за его реакцией. — А что ты скажешь о моем лице?
— Имоджин, — он нежно поцеловал шрам на щеке, — меня никогда не пугали боевые шрамы. Ты спасла нас обоих. И я никогда этого не забуду. Я не стал упоминать об этом в зале, поскольку это скорее пошло бы нам во вред, чем на пользу. Но если бы не твоя отвага и сообразительность в подземелье, все могло бы кончиться по-другому.
Она заплакала от облегчения и от счастья и простерла к нему руки. Он обнял ее и поцеловал так, что очень скоро она забыла о своем горе. Они приникли друг к другу, упиваясь блаженной близостью.
Она стянула с него одежду, и он предстал перед ней обнаженным. Она отстранилась, чтобы получше разглядеть его, и с тревогой, совсем по-матерински, ощупала шрамы от новых ран. Все уже почти зажило, только на руке еще алел свежий след от стрелы и на плече и колене не до конца сошли кровоподтеки.
— Ты все еще хромаешь, — заметила она. — Это когда-нибудь пройдет?
— Да. — Его пальцы жадно скользили по ее телу. — Ты не поверишь, но мне было гораздо легче, пока я не споткнулся вчера о корень во время тренировки.
— Мне сказали, что ты едва не прикончил сэра Уильяма!
— Ну, до этого вряд ли дошло бы, но я действительно здорово разозлился. Мы в очередной раз поругались с Генрихом. Он не хотел меня слушать. И я все время думал об этом — вот и не заметил, что орудую мечом слишком грубо.
151 
