очень нудно 
67 
— Нет! — отрезала она.
— Если ты и правда цветок, Имоджин из Кэррисфорда, — процедил он, сурово поджав губы, — то тебя можно сравнить разве что с чертополохом. Могу я хотя бы надеяться на то, что ты будешь делать, что тебе велят?
— После того, как ты меня запугал чуть не до смерти, — язвительно процедила она, — разве я осмелюсь ослушаться своего господина?
— Хорошо. — Он подтащил ее за руку к середине кровати и прижался к ней горячим телом. Она попыталась оттолкнуть его, но Фицроджер ей этого не позволил.
Цепенея под его непроницаемым взглядом, она застыла, раздвинув ноги.
— Сведи ноги вместе, — велел он. — Мне тошно смотреть, как ты изображаешь из себя великомученицу. Постарайся расслабиться.
— Расслабиться?! — возмутилась она, но не дождалась ответа.
Его шершавая от мозолей ладонь легла ей на бедро и начала двигаться. Это было уверенное и сильное прикосновение. Горячая ладонь прошлась по ее животу и коснулась плеча. Она понятия не имела, зачем Фицроджер этим занимается, но не могла не признать, что это довольно приятно.
— Ты не чертополох, — прошептал он. — Твоя кожа нежнее лепестков розы…
— Что ты делаешь? — Она поежилась, как от щекотки.
— Ласкаю тебя.
— Ласкаешь меня? — удивилась Имоджин.
— Как пугливую кобылку! — хмыкнул он.
— Я не кобыла! — фыркнула она и вдруг почувствовала, как оживает ее кожа под горячей шершавой ладонью.
— Вот и хорошо. — Он провел рукой по ее груди. — Иначе отец Вулфган обязательно бы меня проклял.
— Перестань! — Она обеими руками перехватила его руку. — Он сказал, что это один из самых страшных грехов: позволять тебе здесь меня трогать!
Одним неуловимым движением он умудрился вырваться и поймал ее руки, а потом завел их ей за голову.
— Он и насчет этого тебя предупредил? — Фицроджер наклонился и взял в рот ее сосок.
Имоджин завизжала, как резаная. Ему пришлось отпустить ее руки, чтобы зажать рот.
— Черт бы тебя побрал!
Она посмотрела на него и увидела, что он ухмыляется. Жуткий, несносный тип! Она укусила ненавистную ладонь, лежащую на ее губах.
Фицроджер выскочил из постели.
— Не могу в это поверить, — пробурчал он, тряся укушенной рукой, — но похоже, в конце концов нам придется сделать по-твоему!
Имоджин застыла, не в силах отвести взгляд от копья, вызывающе торчавшего у него между ног. В точности как у Уорбрика!
— Все, — проговорила она, забившись в самый дальний угол кровати, — я ухожу в монастырь!
— Какая же ты трусиха! — Он смерил ее холодным взглядом.
— Наш брак не завершен, — выпалила она в отчаянии. — Его еще можно расторгнуть! И у тебя нет права препятствовать мне стать Христовой невестой. Отец Вулфган сказал…
— Еще одно слово об этом святоше, и он — покойник! — рявкнул Фицроджер, тыча пальцем ей в лицо.
Она охнула от ужаса.
Он вернулся в кровать, накинул одеяло и решительно привлек ее к себе. Она извивалась всем телом, стараясь вырваться, но с таким же успехом можно вырываться из железных тисков. А эта штука впилась ей в бедро, как дубовая палка. Имоджин толкала его что было сил, но ничего не добилась.
Потеряв надежду вырваться, она затихла.
— Твое тело — творение Господа. — Его голос был ласков, как и рука. — И несомненно, одно из самых лучших.
— Мы должны умерщвлять плоть, — слабо простонала она.
— Я высеку тебя, если ты будешь на этом настаивать.
— И не подумаю!
— Вот и хорошо. Я бы не хотел портить этот чудесный атлас… — Его рука медленно скользила по тугим ягодицам.
Имоджин поежилась. Ей почему-то стало трудно дышать.
Через несколько мгновений он отстранился.
— Раздвинь ноги.
Она молча мотнула головой.
— Кажется, мы договорились, что ты будешь делать то, что тебе велят, — напомнил он.
— Ах ты… — Его губы снова приникли к ее губам и оказались такими мягкими и нежными, что у нее пропала охота сопротивляться. Ей нравилось целоваться, и вряд ли поцелуи могли считаться таким уж страшным грехом.
И Имоджин покорилась волшебному ощущению. В конце концов, отец Вулфган вполне мог ошибаться. Как сказал Фицроджер, откуда святому человеку знать подобные вещи?
Она почувствовала, как он расслабился в ответ на ее покорность, и потому не сразу до нее дошло, что он делает такие движения бедрами, будто хочет ею овладеть. Но ведь рано или поздно это все равно случится, разве нет? И как бы ей ни нравилось с ним целоваться, это не отменит всего остального. Он старался сделать ей приятное, как врач добавляет меда в горькое лекарство. И он сам признал, что это должно случиться нынче ночью.
67 
