Последние отзывы

  86  

Неожиданно Фицроджер резко встал со своего места, и Имоджин подняла на него испуганный взгляд. Поначалу ей показалось, что сейчас он отведет ее в спальню, чтобы овладеть ею, но он направился к музыкантам. Позаимствовав у одного из них арфу, Фицроджер устроился на табурете посреди зала.

Разговоры затихли: все ждали, что будет дальше.

Он сидел как ни в чем не бывало, не спеша пробуя инструмент. А затем обвел зал веселым взглядом.

— Милорды, вы наверняка ждете от меня старых куплетов, но сегодня я буду петь для своей жены!

Он не был наделен сильным голосом, но обладал на удивление хорошим слухом. Еще более удивительным оказалось то, что песня была как будто специально сложена в ее честь.

• Красой бесподобной славна моя леди,
• Ей розы кивают, ей птицы поют.
• Вспоенная сладкой медвяной росой,
• Весь Запад собой озаряет она.
• Легка ее поступь, светлы ее очи,
• А голос божественной флейты нежней.
• Пусть будет она безмятежной и кроткой —
• Сокровище Запада, дивный цветок!

Песня пришлась мужчинам по вкусу, несмотря на некоторую сентиментальность. Имоджин не могла прийти в себя от изумления: она и не подозревала за Фицроджером подобных талантов! А может, он просто заплатил какому-нибудь менестрелю, чтобы тот сложил в ее честь эти строки? Тем не менее последняя строчка заставила ее насторожиться.

Сокровище. Всегда только сокровище!

Он встал и поклонился.

Она улыбнулась и, поднявшись со своего места, забрала у Фицроджера арфу.

— Ты будешь петь? — спросил он, скрывая тревогу.

— Я буду петь для вас, милорд! — тихо сказала она.

Он с неохотой отдал ей инструмент, но, прежде чем вернуться за стол, поцеловал ей руку, чем очень ее смутил.

Имоджин села и постаралась собраться с мыслями. Они с отцом любили посидеть в компании настоящих музыкантов, развлекаясь импровизациями. Иногда у них получались довольно неплохие стихи. Особенно удачными они выходили у Имоджин.

Она взяла на пробу один аккорд и объявила на весь зал:

— Я буду петь для моего супруга.

• Сокровище, доблестно освобожденное, —
• Я снова вернулась в родное гнездо.
• Я снова с моими людьми, как и прежде,
• Чтоб быть им хозяйкой, чтоб их защитить.
• Ты смел и отважен, о Тайрон Фицроджер!
• Ты честен и слово умеешь держать.
• Я буду с тобой покорной и кроткой —
• Сокровище Запада стало твоим!

Она могла поклясться, что в его глазах промелькнула искренняя радость, когда он услышал последние строчки.

— Очень мило! — похвалил ее Генрих. — И голос у вас чудесный. Не стесняйтесь, леди Имоджин, спойте нам еще что-нибудь, по собственному выбору! Мы с удовольствием вас послушаем!

Имоджин спела балладу о рыцарях Карла Великого. Это был скорее образец изящной поэзии, нежели застольная песня. Она повествовала о приключениях двенадцати рыцарей великого короля, пришедших на выручку прекрасной принцессе Анжелике. Имоджин сама не могла бы сказать, почему ей вспомнилась именно эта баллада. И она украдкой взглянула на своего рыцаря, погруженного в мрачные мысли.

Почему у него такой угрюмый вид? Все остальные наслаждались ее пением, и ее муж мог хотя бы из вежливости сделать вид, что ему тоже нравится эта баллада.

Она вернулась на свое место рядом с ним.

— Ты прекрасно поешь, — произнес он. — Наверняка тебя этому долго учили…

Она не успела ответить, потому что внезапно в тишине летнего вечера раздалось пронзительное пение рожка часового. Фицроджер переглянулся с Реналдом, и тот выбежал из зала.

Француз вскоре вернулся, пошептался с Фицроджером, и тот объявил:

— Сир, это граф Ланкастер. Вы не возражаете, если мы примем его в этом замке?

— Отвергнутый жених? — ехидно ухмыльнулся король. — Мы непременно его примем!

Последовали обычные в таких случаях распоряжения, но Имоджин почувствовала, как накаляется атмосфера в зале. Присутствующие здесь мужчины не боялись незваного гостя, но каждый проверил оружие, как будто готовясь к сражению. Почему бы это? Конечно, Ланкастера вряд ли обрадует эта свадьба, но ведь что сделано, то сделано.

И тут она обмерла от ужасной мысли: нет, не сделано!

Она притворилась, что чистит яблоко, пока Фицроджер через ее голову шептался с королем. Граф был слишком влиятелен, чтобы взять и отправить его домой несолоно хлебавши, поскольку Ланкастер мог в любой момент переметнуться на сторону врагов Красавчика Генриха. Уже давно до короля дошли слухи, что Ланкастер поддерживает связь с Беллемом.

  86