132 
Двое у колодца вступили в разговор, но полицейские в амбаре не могли расслышать ни слова, они были слишком далеко. Ипполит и Эмери смотрели друг на друга недоверчиво и враждебно. Ипполит говорил больше, чем Эмери, с агрессивными интонациями. Адамберг встревоженно глянул на Ретанкур: лейтенант стояла все в той же безмятежной позе, опершись на притолоку. Это зрелище не успокоило Адамберга, он знал, что Ретанкур может спать стоя, как лошадь.
Вдруг до них донесся смех Ипполита. Недобрый смех. Он хлопнул Эмери по спине, и в этом жесте не было и тени дружелюбия. Потом он нагнулся над закраиной и протянул руку, словно хотел показать на что-то в глубине колодца. Эмери повысил голос, выкрикнул что-то похожее на «сволочь» и тоже заглянул в колодец.
— Внимание! — прошептал Адамберг.
Но комиссар не ожидал, что убийца будет действовать так ловко и так быстро, одной рукой обхватив обе ноги противника и разом приподняв их, а его собственная реакция окажется такой медленной. Он сорвался с места с более чем секундной задержкой и побежал, чуть-чуть отставая от Вейренка, который ринулся вперед всей плотной массой своего тела. Ретанкур была уже у колодца, когда Адамбергу оставалось добежать еще метра три. Лейтенант применила свой фирменный прием, которого никто не мог повторить, бросила Эмери на землю и уселась на него верхом, прижав его руки к земле, безжалостно сдавив ему грудную клетку и заставив стонать под ее тяжестью. Ипполит, отдуваясь, встал; он ободрал себе кожу на пальцах, цепляясь за каменную закраину.
— Вы были правы, — сказал он.
— С тобой бы ничего не случилось, — заверил его Адамберг, указывая на Ретанкур.
Он схватил капитана за руки и застегнул на них наручники, в то время как Вейренк связывал ему ноги.
— Не дергайся, Эмери. Учти, Виолетта может раздавить тебя, как мокрицу. Как земляную креветку.
Вспотевший, с бьющимся сердцем, Адамберг набирал номер Блерио, а Ретанкур между тем уселась на закраину колодца и закурила — так же невозмутимо, как если бы вернулась с рынка. Вейренк расхаживал взад-вперед, размахивая руками, чтобы снять напряжение. В наступающих сумерках его силуэт расплывался, видны были только ярко-рыжие пряди в волосах.
— Приезжайте к старому Уазонскому колодцу, Блерио, мы все здесь. Мы взяли его.
— Кого вы взяли? — спросил Блерио, который ответил после как минимум десяти гудков и говорил сонным голосом.
— Ордебекского убийцу.
— Разве это был не Вальрэ?
— Нет, не он. Приезжайте скорее, бригадир.
— Куда? В Париж?
— В Париже нет Уазонского колодца. Поторопитесь.
— Кого вы взяли? — прокашлявшись, повторил Блерио.
— Эмери. Мне очень жаль, бригадир.
Адамбергу действительно было очень жаль. Он работал с этим человеком, они вместе ходили по городу, пили и ели, вместе праздновали победу. В тот день — еще вчера, подумал Адамберг — Эмери был общительным, разговорчивым, дружелюбным. А ведь это он убил четырех человек, сбросил Данглара на рельсы и разбил голову Лео. Старой Лео, которая в детстве вытащила его из замерзшего пруда. Еще вчера Эмери, сидя в своей столовой, поднимал бокал за славную память предка-маршала, он был спокоен и уверен в себе. Ведь он нашел, на кого свалить вину за убийства, хоть это был не тот козел отпущения, которого он наметил заранее. Он еще не закончил работу, оставалось убрать двоих или троих, в случае если Лео заговорит. Но пока все шло успешно. Четыре убийства уже позади, неудачных попыток было только две, а насчет трех оставшихся у него был свой план. Всего убитых должно быть семеро — отличный итог для настоящего солдата. Адамберг должен был вернуться к себе в Контору и сообщить, что убийца — покойный Дени де Вальрэ, после чего дело будет закрыто, а поле битвы опустеет.
Адамберг сел по-турецки на траву рядом с капитаном. Эмери, уставясь в небо, старался выглядеть несгибаемым бойцом, попавшим в плен к неприятелю.
— Эйлау, — сказал Адамберг, — одна из славных побед твоего предка, о которой ты так любишь поговорить. Ты помнишь все ее этапы наизусть, рассказываешь о ней всем, кто готов и кто не готов тебя слушать. Именно это слово первым произнесла Лео. Конечно, это было «Эйлау», а никакое не «хэллоу». «Эйлау, Лод, сахар». Она хотела указать на тебя.
— Адамберг, — глухо произнес Эмери, — ты совершаешь самую большую ошибку в твоей жизни.
— Нас трое, и мы все видели, как ты пытался сбросить Иппо в колодец.
132 
