127 
— Я вообще мало что знаю, Лусио.
— Садись, hombre, — сказал испанец, показывая на деревянный ящик из-под фруктов. — Тут у нас стояла жарища, — заметил он, отпив из бутылки, — мы здорово намучились.
— Там тоже. На западе собирались тучи, но дождя все не было. Наконец вчера грянул гром и сверкнула молния — и на небе, и в моем расследовании. А еще там была женщина с такой грудью, которую прямо хотелось съесть. Ты не представляешь, что у нее за грудь. Мне все время кажется, что я не должен был упускать такой случай, мне кажется, я там чего-то не закончил.
— Оно у тебя чешется?
— Да, и я хотел рассказать тебе об этом. У меня не рука чешется, у меня что-то хлопает в голове. Знаешь, вроде как дверь, которую ты забыл закрыть, и она ходит взад-вперед.
— Значит, тебе надо вернуться туда, hombre, иначе дверь будет хлопать всю жизнь. Ты же знаешь этот закон.
— Расследование закончено, Лусио. Мне там больше нечего делать. Может, причина в том, что я не дождался, когда коровы сдвинутся с места. В Пиренеях видел. А там вот не получилось.
— А может, причина в том, что тебе не удалось поиметь эту женщину? А коровы тут ни при чем?
— Я не хочу ее поиметь, Лусио.
— Вот оно что.
Лусио вылил себе в рот полбутылки пива, шумно глотнул. Затем отрыгнул и принялся размышлять над трудным случаем, о котором ему рассказал Адамберг. Он всегда принимал близко к сердцу проблемы людей, не дочесавших своевременно то, что у них чесалось. Это была его любимая сфера деятельности, его специализация.
— Когда ты думаешь о ней, ты думаешь о какой-то еде?
— Об эльзасском пироге с медом и миндалем.
— Это что такое?
— Ну, такой сдобный пирог. Особенный.
— Описание точное, — с видом знатока заметил Лусио. — Но укусы всегда описывают точно. Тебе бы надо отыскать этот пирог. Он наверняка тебе поможет.
— Настоящий эльзасский пирог в Париже не найдешь. Его умеют делать только там, в Эльзасе.
— А я все-таки попрошу Марию, пускай состряпает тебе такой пирог. Ведь должен же где-то быть рецепт, верно?
XLIX
Совещание по итогам расследования состоялось в Конторе в воскресенье, пятнадцатого августа, в половине десятого утра. На нем присутствовали четырнадцать сотрудников. Адамберг с нетерпением ждал Ретанкур и, когда она пришла, в знак благодарности и восхищения крепко сжал ей плечо — Эмери оценил бы этот по-военному грубоватый, но искренний жест, с которым полководец приветствует самого отважного из своих солдат. Ретанкур, терявшая все свои таланты, когда дело касалось чувств, лишь тряхнула головой с видом застенчивого, капризного ребенка: выражение радости она откладывала на потом, то есть на время, когда вокруг никого не будет.
Полицейские уселись вокруг большого стола, Меркаде и Мордан приготовили блокноты, чтобы вести протокол. Адамберг не любил такие многолюдные сборища, где надо было формулировать суть вопроса, объяснять задачу, давать приказы и делать выводы. Его внимание ослабевало, он мог проронить только «да» и «нет», что явно не отвечало требованиям текущего момента. Поэтому Данглар обычно садился рядом с ним, чтобы вернуть его к реальности, когда это будет необходимо. Но сейчас Данглар был в Порту с Момо Фитилем, он уже успел забросить Кромса в окрестности Рима и сейчас, наверно, готовился к возвращению в Париж. По расчетам Адамберга, он должен был приехать к вечеру. Потом они собирались выждать несколько дней для большего правдоподобия, после чего мнимый доносчик должен был позвонить в Контору. И тогда Мо передадут в руки комиссара, как трофей. Адамберг еще раз проигрывал роль, которую ему предстояло сыграть в этой ситуации, в то время как Фруасси зачитывала криминальные сводки за последние дни, в частности отчет о кровавой потасовке между двумя служащими страховой компании: один обозвал другого «лунным педиком», и в результате его еле вырвали из рук рассвирепевшего коллеги, который ножом для разрезания бумаги проткнул ему селезенку.
— Такое впечатление, — заметил Жюстен с характерной для него педантичностью, — что проблема заключалась не в слове «педик», а в слове «лунный».
— А что это значит — «лунный педик»? — спросил Адамберг.
— Никто не знает. Даже тот, кто это сказал. Его спрашивали, но он не смог ответить.
— Ладно, — сказал Адамберг, начиная рисовать в блокноте, который лежал у него на коленях. — Как там девочка с песчанкой?
127 
