23 
Так произошло и сегодня. После того, как в лагере потухли последние огни, ничего, кроме переклички часовых, не нарушало ночной тишины.
Осторожно ступая по камням, подхожу к сержанту. Он молча сидит у огня, около его ноги на земле притулилась фляга с вином.
– Садись и ты… – указывает он мне рукой.
Некоторое время мы оба молчим.
– Я всегда здесь чего-то жду… – говорит он, – не знаю даже, чего…
– И я тоже. Мне все время тут как-то не по себе.
– Всем не по себе, – Кот кивает в сторону темных развалин, – она не любит чужаков, особенно женщин. Поэтому твоя мать так редко сюда приезжает. В эти моменты «Каменная вдова» особенно возмущена – это чувствуют люди и лошади.
– Но ведь ты – ты же не чужой тут?
– Чужой… Только твоего отца она признала хозяином и повелителем – и выполнила его волю. Я думаю, что, отправляясь тогда в горы, он уже знал о том решении, которое примет по возвращению. Скорее всего – знал. Даже не могу подумать, каково это – с каждым днем ощущать приближение собственной смерти? Знать это – и ничего не предпринять?
Он поднимает флягу и делает глубокий глоток. Закрывает горлышко и убирает флягу в поясную сумку.
– Это вино распорядился привезти сюда он… Только вот обоз пришел к уже рухнувшим стенам. А твоя мать приказала отправить это нам – всё, что привезли. И впредь скупать весь урожай с этих виноградников – теперь это пьем только мы.
Знаменитое бодрящее вино Лесных Котов. Многие вельможи считают за честь получить к своему столу хотя бы бочонок! Но этим распоряжается лично Старик, который не отличается особенным мотовством и щедростью – такая благодать распространяется только на своих. Семья рядового Кота могла получить в дар целую бочку, а местный барон только тоскливо вздыхал, глядя на небольшой обоз под флагом с кошачьей головой. Правда, моя мать тоже иногда делала такие роскошные подарки – графство вообще славилось своими винами и настойками. Они по праву считались вершиной винодельческого искусства, торговля ими приносила нам неплохой доход. Но продавалось далеко не всё. Некоторые напитки (по слухам, составленные ещё моим отцом) готовились в очень ограниченном количестве – и только для наших воинов.
– Ладно! – Лексли встаёт. – Проверю посты – и спать! Ты со мной?
– Посижу ещё тут немного…
– Не засиживайся!
Темная фигура воина исчезает во мраке совершенно бесшумно. Только лишь он стоял рядом – и вот только легкое дуновение ветерка напоминает о его присутствии. Мне бы так уметь!
Но я ещё слишком молод…
Наклоняюсь, поднимаю с земли несколько веток и бросаю их в огонь.
Тихо…
Только редкие ночные птицы посвистывают где-то вдалеке, и иногда нарушают тишину оклики часовых.
Со стороны развалин тянет прохладой, и я невольно поёживаюсь. Подбросить ещё дров?
Новая охапка поленьев летит в огонь.
Взметнувшиеся искры на какое-то мгновение заставляют меня прикрыть лицо рукой. А когда моя рука опускается вниз – напротив меня сидит темная фигура воина в доспехах…
Лексли?
Уже вернулся?
Нет… это не он.
Доспехи работы мастера Ганта трудно перепутать ещё с чьими-либо, а на воине явно не они.
Темные глаза уставились на меня – и словно дрожь прошла по всему телу!
– Так вот ты какой стал!
Уставший голос, слово воин только что вышел из тяжелой битвы.
Он чуть шевелится, и пламя костра взлетает выше…
Тень!
Он не отбрасывает тени!
Призрак?
Но чей?
Неужели…
– Ты правильно подумал.
– Отец?!
Вместо ответа, он снимает через голову кольчугу, сбрасывает на песок поддоспешник, снимает рубаху.
На его груди я вижу очертания знакомого клинка.
Только один человек в этом мире может иметь такой рисунок, только один…
– Тебе будет холодно! Сейчас ночь, и со стороны «Каменной вдовы» тянет прохладой!
– Не страшно, – усмехается мой собеседник. – Уж чего-чего – а простуда мне больше не грозит… Да и «Каменная вдова» не страшна – с ней-то мы поладим.
Отец набрасывает поддоспешник и устраивается поудобнее.
– Но как же так… ты жив?!
– Нет. Не спрашивай меня об этом – я и сам не знаю всего. Но в этом мире меня могут видеть немногие. Ты – один из них, моя плоть и кровь.
23 
