очень нудно 
41 
Эшли не утерпела и куснула нежную мякоть.
— Немножко людоедства — это очень мило. Может, еще?
— Иди к черту, не серди меня! Я и так злая.
— Ну зачем такие слова? — Его рука нырнула в глубокий вырез ее простой блузки и начала неумолимо продвигаться к желанной цели.
Цель была достигнута, и тело Эшли пронзила горячая молния.
— Лоренс, ну как тебе втолковать, что мне это безразлично? — застонала она, отчаянно сопротивляясь зову желания.
Он не переставая поглаживал ее сосок, пока тот не выступил навстречу его пальцам. От его низкого грудного смеха по ее телу пробежала легкая дрожь.
— Это делается не только словами, милая. Ты все время говоришь «нет», но твое поведение доказывает обратное. — Лоренс положил ладонь на узкую дорожку между ее грудей, и она услышала биение сердца под его ласковой рукой.
— Это ничего не значит, это просто… э… непроизвольная физическая реакция, — прошептала она, безнадежно пытаясь убедить в этом и себя, и его.
— Ты еще говоришь о непроизвольных физических реакциях, — проворковал он, уложив ее поудобнее на подушки и прижав своим телом, потом наклонился к ее ноге, еще касающейся пола, поднял ее на диван, не спеша лаская бархатистое бедро. — Эшли, Эшли, что ты со мной делаешь? Понимаешь ли ты хоть чуточку, что со мной творится?
Она понимала, и совсем не чуточку, что творится в его теле, и это полностью заглушало увещевания ее мозга. Нащупав пуговицы шелковой рубашки, она расстегнула ее, просунула руку в гущу жестких волосков на груди и восхищенно вздохнула. И тут почувствовала, что его тело больше не придавливает ее. Он опирался на одну руку, но вдруг локоть поехал по скользкому дивану, и Лоренс пробормотал что-то, похожее на проклятье.
— Черт бы побрал этот диван, его купили не для этого, но, боюсь, до спальни мы не доберемся. С другой стороны…
Снова ощутив на себе всю массу его крупного тела, Эшли слегка было дернулась, но сразу же передумала: сопротивляться такой туше немыслимо. Она лишь слабо пролепетала:
— Ты не пушинка, учти.
Наконец он пристроил на диване левую руку и, неровно дыша, успокоил ее.
— Ничего, ты выдержишь. Мне всегда были по вкусу пылкие девчонки.
— Я воспылаю как бумажная кукла, если ты не слезешь с меня, — прорычала она. — Мне нечем дышать!
— Да, на этой штуке все получается не так. Никогда не думал, что она такая скользкая. — Смех чуть приглушил блеск вожделения в его потемневших глазах.
— Ты хочешь сказать, что спланировал этот стихийный порыв?! — со смехом воскликнула она. — И притащил меня сюда на самом деле затем…
Он обхватил ее бедра, устроил поудобнее и погладил одну упругую круглую ягодицу.
— Я явно не все продумал. В следующий раз попробую излюбленный мною прием в спальне. Не стоит нарушать традиции.
Она постаралась увернуться от бесстыдных рук и уставилась в его такие близкие глаза.
— Традиции можешь оставить для других. Следующего раза не будет.
— Эшли, — примирительно заворковал он, но она решительно отрезала:
— Вот именно, не будет! Мне не нравится, что каждый самец считает меня легкой добычей! И все только потому, что я художник, только потому, что я не училась в пансионе благородных девиц и не ношу аристократические шмотки, только потому, что предпочитаю писать людей — да, порою обнаженных мужчин, — а не лес и полянки! Но это еще не значит, что… что…
— Я понял, — сухо отозвался Лоренс.
Глупо, конечно, сопротивляться в таком положении: он по-прежнему нависает над ней, юбка задрана, его рубашка расстегнута. Теперь им оставалась лишь словесная баталия. Эшли подвинулась в сторону из-под его могучего торса, но чуть не упала с дивана. Лоренс схватил ее и, крепко держа, попробовал сменить позу. Недоверчивым туманным взглядом она следила за ним.
Чей-то легкий вздох заставил ее оторвать глаза от его золотистых зрачков. Лоренс повернул голову, и она посмотрела в том же направлении — в дверях стояла Кэтрин. На бледном сердитом лице выступили красные пятна.
— Лоренс, как ты можешь?! Ты совсем забыл все приличия! Здесь, в этом доме, когда рядом дети!
Назло невестке он снова склонился к Эшли, которая обвила его дрожащими руками, и сказал устало и обреченно:
— Да ладно тебе, Кэти, не шуми.
— Не шуметь?! Нечего мне приказывать, Лоренс О'Мэлли! Если ты не уважаешь меня, то подумай хотя бы о детях своего брата!
41 
