45 
— Жена бросила тебя из-за бесплодия?
Майкл запнулся.
— Нет. Она ушла потому, что я не мог справиться с мыслью о своем бесплодии и жить нормальной жизнью. Согласись, это разные вещи. — Видимо, Майкл решил, что сказал достаточно, но Чар в недоумении качала головой, и он продолжил: — Я рассказывал тебе о трагедии, связанной с моим так называемым отцом. В основном я сумел победить детские комплексы. — Он замолчал, объяснение давалось с трудом. — Но почему-то мне не удалось справиться с чувством, что, будь я родным, кровным сыном, он бы любил меня и не бросил. — Майкл искал в глазах Чар понимания. — Итак, когда Грейс захотела усыновить… я просто не смог решиться на такой поступок. — Его плечи взметнулись вверх и поникли. — Она хотела иметь семью и ушла за своей мечтой.
— Ты не смог усыновить ребенка? Из-за сумасшедшей приверженности кровным узам и их законам?
— Да. Я знаю, что это не одно и то же.
Майкл не сводил с нее глаз, а она не знала, что сказать. Темноволосая голова дернулась назад, словно Майкл подумал, что ей нет дела до его проблем. И Чар очнулась, схватила его за руку, принуждая выслушать ее.
— Знаешь, что я скажу? Ты ненормальный. Представь на минуту, что я бы бросила тебя только из-за того, что не смогу иметь от тебя детей!
— Чар, я уже проходил через это. И знаю, к чему приводят разговоры.
Ее голубые глаза превратились в узкие щели, душа налилась яростью.
— Я понимаю подтекст. — Голос дрожал от обвинения. — В твоей голове засела мысль, что ты никогда не сможешь стать хорошим отцом для моих мальчиков только потому, что ты им не родной. Ты же это пытаешься мне сказать?
Он в нерешительности молчал, но, когда раскрыл рот, боль просто выплеснулась наружу:
— Я не знаю, могу или нет.
Чар раскачивалась из стороны в сторону от гнева на него, на себя.
— Все, что я знаю, — это… если ты не уверен в своих силах, значит, ты не справишься. А если не справишься… то нет смысла продолжать наш разговор.
Майкл вздрогнул.
— Именно так.
Ее глаза вспыхнули.
— Именно так.
Он пожал плечами.
— Догадываюсь, это прощание.
Она кивнула.
— Прощай, Майкл. Мне жаль, что ты решил стать несчастным.
Майкл хранил молчание. Чар вернулась в свою комнату и десять минут расхаживала взад и вперед, голова шла кругом от мыслей. Никогда в жизни не испытывала она такой ярости.
Наконец Чар не выдержала, вышла из спальни и постучала в соседнюю дверь. Майкл тут же распахнул ее, словно ждал. По глазам Чар узнала его мысли: физическое томление — причина, по которой женщина приходит к мужчине… и это еще больше разозлило ее.
— Я должна сказать тебе одну вещь, — спокойно начала она, как только Майкл закрыл дверь. — Даже и не думай, что я пришла сказать тебе «согласна», потому что у меня нет…
Он скрестил руки на обнаженной груди — ни дать ни взять статуя греческого бога, только в брюках. От одного взгляда на его торс у Чар перехватило дыхание.
— Тогда ради чего ты здесь? — потребовал Майкл ответа.
Чарин подняла голову и с ненавистью посмотрела на него.
— Есть одна вещь, которую я хочу сказать тебе. Если ты думаешь, что кому-то есть дело до твоего бесплодия… кому-то, кроме тебя… тогда ты самый большой дурак, которого я когда-либо встречала в своей жизни. Единственный человек в мире, который беспокоится об этом, — ты.
Майкл покачал головой как бы с восхищением, но Чар не дала ему возможности и слово вставить.
— Знаешь, что я думаю? Ты пользуешься своей стерильностью, словно щитом, чтобы держать людей на расстоянии, так тебе не придется «трудиться душой» и давать обязательства.
Майкл потянулся к ней:
— Чар…
— Нет, подожди. — Женщина отступила назад. — Мне нет дела до твоей стерильности. Мое отношение к тебе ни на йоту не изменилось. Однако меня беспокоит то, что ты можешь вбить себе в голову, будто я испугалась. Другими словами, обо мне ты подумал в самую последнюю очередь, правда? Это я и должна была тебе высказать.
Чар повернулась и вышла, в душе лелея надежду на то, что он бросится за ней. Но он не бросился. И уже в своей комнате Чар, упав на постель, разразилась в подушку беззвучными рыданиями: дети не должны слышать ее плач.
Глава десятая
Следующие несколько дней Чар провела в раздумье. Почему она не подождала, почему не сказала «давай поговорим о нашей жизни утром», когда она смогла бы трезво оценивать события, не дать гневу затмить разум? Почему не указала на непоследовательность, нелогичность в его речах? Почему была так нетерпима?
45 
