53 
Увидев графских лошадей, Теодора забыла про все на свете.
Она ожидала, что лошади будут хороши, но что так прекрасны — не подозревала. Старого конюха порадовал искренний восторг, и он повел девушку от стойла к стойлу, рассказывая родословную каждой лошади с упоминанием времени их приобретения графом.
Они почти дошли до конца конюшни, когда во дворе появился граф.
— Я так и думал, что найду вас скорее здесь, чем у парадных дверей в ожидании, когда вам выведут лошадь, — приветствовал он Теодору. С ног до головы образец элегантности.
— Я… должна была ждать у парадной двери? — лукаво спросила его Теодора, надышавшаяся конюшенным запахом, разогретая и плененная красотой этих самых красивых в мире животных.
— Нет, конечно же нет! — весело рассмеялся граф. — Я всегда сам выбираю лошадь, на которой поеду, хотя и подозреваю, что сегодня Ник уже выбрал ее для меня!
И он послал конюху вопросительный взгляд.
— Что ж, может, и так, милорд, — ответил хозяину конюх, — не желаете ли проехаться на Юпитере? Он соскучился по свежему воздуху за неделю.
— Пусть будет Юпитер, — покладисто отвечал граф, — а какая лошадь подойдет мисс Колвин?
— Коли молодая леди понимает толк в лошадях, милорд, думаю, Вулкан ее не испугает.
Граф согласно кивнул и, когда во двор вывели славную гнедую, помог Теодоре забраться в седло. Теодора была такой легкой, что, подняв ее руками за талию, граф заметил:
— Боюсь, вас унесет первый же малейший порыв ветра. Вы вполне уверены, что справитесь с лошадью?
— Надеюсь… — едва смогла улыбнуться она.
Она почувствовала, что ее обдало жаром, едва руки графа коснулись тонкой талии. Это был первый раз, когда Теодора села в седло не сама, не при помощи грума, подставившего ей сложенные ладони, чтобы, опершись на них ногой, как полагается, наездница вспорхнула в седло, а ее своими руками усадил на лошадь мужчина, граф Хэвершем.
Испугавшись, что он догадается о ее чувствах, она поскакала вперед, не дожидаясь, пока граф сядет в седло, но он быстро догнал беглянку, и они, достигнув парка, пустили лошадей сразу в галоп.
Она никогда не сидела на таком породистом коне, как Вулкан. А тот и впрямь будто спустился с Олимпа, и легко было вообразить себе, что скачет среди облаков.
Комплимент графа заставил Теодору покраснеть и напрячься: а что, если это простая учтивость? И она постаралась ответить ему как можно беспечнее.
— …и папа придет в восторг, когда узнает, что вам нравится, как я езжу верхом, — сказала она. — Ведь в значительной степени это он научил меня держаться в седле. Правда, его огорчит, что костюм мой… недостаточно полон…
— Я закутал бы вас в меха, украсил бы драгоценностями, — пылко ответил ей граф, — и вам никогда более не пришлось и пальцем бы шевельнуть, чтобы как-то себя украсить. Собственно, вы красивы естественной красотой, не требующей дополнительных украшений, — а мне было бы просто приятно вас радовать.
То, как он это сказал, озадачило Теодору. Но она посоветовала себе не воспринимать слова графа всерьез.
— Если бы желания были… конями, милорд, — нашлась наездница наконец, — попрошайки бы… скакали верхом… и как попрошайка… я очень довольна сейчас… и попросила бы только… скакать на Вулкане… целую вечность.
— Все, чего попросил бы я, — отозвался граф изменившимся голосом, — это скакать рядом с вами!
Теперь ошибиться было нельзя: в его голосе звучала глубоко скрываемая боль. Теодора повернула голову и посмотрела на спутника. Тоска, печаль и отчаяние, застывшие в его глазах накануне, были все еще там. Не найдя, что ответить ему теперь, девушка просто пустила Вулкана вскачь, и всадники снова понеслись галопом по открытому месту. Трава зеленым ковром устилала им путь, сверху светило солнце, ветер ласкал лица… «О, дивный сон, продлись», — молила про себя Теодора.
Но вот всадники достигли края леса, и Теодора вынуждена была придержать поводья. Куда ехать дальше, она не знала. Граф ехал бок о бок с ней. Он молчал, и они все больше углублялись в лесную чащу по просеке, прорубленной среди деревьев. Наконец перед ними открылась поляна.
Граф соскочил с лошади и, взяв Вулкана под уздцы, объявил Теодоре:
— Я хочу с вами поговорить. По крайней мере, здесь нас никто не потревожит.
Его слова накрыли Теодору теплой волной. Она молча соскользнула с седла на землю. Набросив поводья на лошадиные шеи, граф отпустил лошадей пастись. А сам, взяв Теодору за руку, подвел ее к поваленному дереву.
53 
