очень нудно 
29 
Она посмотрела на Мориса, который дожидался ее ответа. Может быть, в глубине его души росло волнение, но Кортни он казался воплощением спокойствия. Куда подевался тот тип, который утром «съехал с катушек»? Возможно, она больше никогда его не увидит…
– Значит, ты считаешь Хьюстон хорошей идеей… – запоздало подытожила она. Морис кивнул а потом улыбнулся и добавил:
– Можешь мне поверить, у меня не такой уж скверный опыт по заметанию следов. Наверное, из меня плохой беглец, спорить не буду. Но следы заметать у меня получается не хуже, чем у лисы…
– Ладно, твоя взяла, – согласилась Кортни, все еще неуверенная в том, что поступает правильно. – Остановимся в каком-нибудь городке неподалеку от Хьюстона. Надеюсь, что нашим друзьям не придет в голову разыскивать нас там…
– Брось, они не слишком умны для того, чтобы предположить такое. Беглецы обычно двигаются только вперед, а не наворачивают круги. Для них это – вполне логично.
– Выходит, мы с тобой – нелогичные беглецы, – усмехнулась Кортни.
– Что-то вроде того… Скажи, Кортни… – Морис поспешил переменить тему. Он чувствовал, что Кортни не понравилась идея с Хьюстоном, и боялся, что девушка передумает – У меня в голове не укладывается, что человек с аллергией на солнце едет в Мексику… Мексиканское солнце куда хуже здешнего…
– Знаешь, что я думаю по этому поводу? – Она взглянула на Мориса. Тот покачал головой. – Лучше один раз заглянуть в глаза своему страху, чем до конца жизни от него бегать… Думаю, что в Мексике вся эта дрянь пройдет. Не знаю, почему, но я в этом уверена. Ведь в детстве у меня не было крапивницы. До тринадцати лет… А потом у меня зачесались руки, и мама объявила, что у меня «аллергия на солнце». – Сейчас я думаю, что это был повод. – Кортни поймала удивленный взгляд Мориса и поспешила объяснить: – Повод держать меня рядом с собой. На «коротком поводке»… Мама изобретала тысячу поводов для того, чтобы сделать это. А «аллергия на солнце» – всего лишь один из них… Не знаю почему, но я клюнула на эту удочку. А теперь расплачиваюсь. – Она кивнула на свой черный костюм. – Интересно, у наших друзей тоже крапивница?
Морис представил себе, как его преследователи перед сном дружно снимают свои черные куртки и умащают тела мазью, упрашивая друг друга «потереть спинку». Он расхохотался, обнажив белые зубы. Кортни заметила, что морщинки вокруг его губ мгновенно разгладились. А он красиво смеется, заметила она, заразительно…
– Не думаю, – ответил он, когда приступ смеха сошел на «нет». – Хотя это забавное объяснение для черных костюмов и «лендровера». Скорее всего, их босс считает, что так они выглядят солиднее… Правда, мне так не кажется…
– А кто эти ребята? – спросила Кортни.
Она давно хотела задать Морису этот вопрос, но удобного случая до сих пор не было. Интересно, ответит он ей или отшутится?
– Что ж, ты имеешь право знать, кто я такой, – немного театрально начал Морис, и Кортни усмехнулась. Он поймал ее улыбку и мгновенно разгадал. – Могу же я хотя бы иногда изобразить из себя Клинта Иствуда или кого-то в этом духе? Ладно, буду серьезен… Видишь ли, Кортни… То есть Вулф… – Морис сделал небольшую паузу и опустил глаза на фенечки, как будто только они занимали его в эту минуту. Он прокрутил пальцами одну из них – сплетенную из красных и синих ниток. Наверное, красный и синий – его любимые цвета, подумала Кортни, скользя взглядом от фенечки к синим носкам в красный ромб… – Видишь ли, Вулф… Есть люди, у которых все не складывается с самого детства… Вот я – из таких… – Его губы подернула ироничная усмешка, но Кортни чувствовала, что сквозь иронию прорываются ростки искренней грусти. – Если когда-нибудь отец, объясняющий своему сыну значение слова «неудачник», укажет на меня, я прекрасно пойму его. Потому что он будет абсолютно прав… – Перебинтованная рука с выглядывающей из-под бинта порослью золотистых волос немного дрожала. Дрожали и пальцы, беспрерывно крутящие фенечку. Кортни очень хотелось положить свою руку поверх этой дрожащей руки, но она знала: сейчас Морису Митчеллу не нужна жалость. Ему нужен внимательный слушатель. – Мой отец ушел от нас, когда мне было пять… Пять месяцев. Я никогда не видел его и не знал ни его имени, ни того, что представляет собой этот человек. Впрочем, я догадывался… Мужчина, который бросает свою жену с пятимесячным ребенком на руках, цента гнутого не стоит… И, наверное, оттого, что я догадывался, у меня никогда не возникало желание найти этого человека и сказать: «Здравствуй, папа, я твой сын». Единственным чувством, которое я когда-либо испытывал к своему биологическому папаше, была неприязнь… Но дело, в общем-то, не в отце… У меня была замечательная мать, прекрасная, ласковая и заботливая женщина. Может быть, она не умела хорошо обеспечить нашу маленькую семью, но, клянусь, я был доволен блинчиками с кленовым сиропом по праздникам и нежными поцелуями вместо подарков ко Дню благодарения… В школе я был изгоем. Ровесники не признавали меня за «своего» – я был слишком беден для того, чтобы кататься с ними на аттракционах или ходить в кино. А старшеклассники постоянно гоняли меня, и из школы я был вынужден уходить задворками… Отсюда и опыт с кроссовками, – хмуро улыбнулся он, не глядя на Кортни. – А когда мне исполнилось двенадцать, мама умерла. Чертово воспаление легких, а она не могла заплатить за больницу… Я отлично понимал, что меня ожидает. Приют. В лучшем случае, приемная семья, в которой от меня постоянно будут ждать благодарности и вечного послушания… В общем, я унес ноги из родного города раньше, чем социальная служба переступила порог нашего дома… Я начал бродяжничать… Не буду скрывать, я воровал. Не то чтобы по-крупному, но никогда не упускал того, что плохо лежит… Естественно, пару раз был пойман за воровство, но мне удалось выкрутиться… Так прошло два года. За это время я повидал многое: ночлежки, уличные драки, битвы из-за куска хлеба… Потом я стал взрослее и понял: для того чтобы жить, не имея родителей, и не попасть в приют или тюрьму, нужно вертеться, как чертов уж на сковородке… Нужно придумать что-то такое, что приносит деньги и не выводит к тюремным воротам… И я придумал. Первым моим «делом» были бусы. Простенькие бусы из крашеных ракушек. Мы с моими «ребятами» – к тому времени я уже сколотил команду – собирали ракушки и раскрашивали их как бог на душу положит. Получалось довольно мило. А потом кто-то из нас выходил на улицу и продавал «китайский талисман», как мы их назвали. Продавец рассказывал прохожим, что эти ракушки привезены из Китая и обладают магической силой. «Ваша жизнь станет лучше, – орали мы на каждом перекрестке, – вы станете богаче и счастливее!» Ты удивишься, Кортни, – на этот раз она даже не поправила его, – но это работало. Ракушки покупали, расхватывали, я бы даже сказал… Только краска, которой мы покрывали наши незатейливые талисманы, была самой дешевой. И поэтому облетала в течение нескольких дней. Глазам удивленных людей представали обычные ракушки, которые валяются на берегу в таком количестве, что на них никто и не смотрит… Чтобы не получить взбучку, мы меняли дислокацию, перебирались на другие улицы, в другие районы… После ракушек, на которых я сколотил приличные деньги, появились «тибетские травы» – высушенные стебли и корни растений, собранных, разумеется, в соседнем парке… Люди покупали и это… Вскоре я стал, если можно так выразиться, «денежным мешком». Но город был не слишком большим для того, чтобы продолжать действовать там и дальше. К тому же взрослые «хранители улиц», такая же шпана, как мы, но постарше, потребовали мзду. А я плевать на них хотел. Если у вас нет воображения, сказал я им, это ваши проблемы. И за его отсутствие платить я не буду. Это был первый раз, когда я пытался постоять за себя. Мне выбили два зуба и слегка помяли ребра. Остальные ребята заплатили, но я держался крепко и не сказал, где мой тайник. Ведь это были все мои деньги… Меня заперли в каком-то подвале, но я сбежал. Я двинулся вперед, теперь уже твердо зная, что буду работать один с осторожностью зайца и заметать следы, точно лисица… Мне удалось это настолько хорошо, что через пару лет я покончил с бродяжничеством и снял квартиру в одном из тихих городков. Здесь я решил изобрести что-то новое. Сыграть, как говорится, по-крупному… И, пользуясь опытом своего первого «дела», развесил по городу объявления примерно такого содержания: «Эксклюзивные украшения. Только в этом месяце. Звоните и заказывайте». В соседнем городке жил мой знакомый, который развлекался тем, что паял для своих девушек браслеты из разнообразных металлических предметов или делал ожерелья из всего, что было под рукой… Из чего бог пошлет… Выглядело оригинально, и его приятельницы с удовольствием это носили… Вот я и предложил ему сделать для меня партию таких украшений. За деньги, разумеется… Заказов поступило много. Все хотели оригинальную подвеску для возлюбленной, браслетик для жены, серьги для любовницы… В общем, от клиентов не было отбоя. Я общался со всеми по телефону, а деньги просил переводить на счет, который мой знакомый в соседнем городке открыл по моей просьбе. «Доставка в день оплаты», – суровым голосом вещал я своим невидимым клиентам. И они платили… Я даже не обманул их. Украшения были уникальными, оригинальными, в общем, какими угодно, но только не обычными. Те, кто получал их в подарок, могли быть на сто процентов уверены, что других таких же они не увидят нигде и ни на ком… Ты когда-нибудь видела ожерелье из поплавков или браслет из пластиковых зубочисток? – Кортни отрицательно покачала головой. – Нет? Я так и думал… Я и сам видел все это один раз в жизни: когда упаковывал свой «эксклюзив» в красивую коробочку и перетягивал ее блестящей лентой… В тот же день, когда товары были разосланы, я удрал из города. Ибо слишком хорошо понимал, что мне светит за мои «эксклюзивные украшения». Правда, те бедняги, которые получили все это, даже в суд не могли подать. Вы хотели «эксклюзивные украшения»? – криво усмехнулся он. – Получайте, ребята… И никаких договоров, никаких бумажек и подписей. Все чисто. Комар носу не подточит… Ведь я же не обещал им товар «от Сваровски», верно? Тогда я сорвал хороший куш. То были большие деньги для меня, но я научился не шиковать, экономить каждый цент. Я знал, что эти деньги нужно растянуть надолго… А потом вновь придумывать какую-нибудь авантюру… Но меня грела одна мечта. Мечта, что когда-нибудь я стану взрослым и смогу накопить денег на домик в Мексике. Я буду сидеть на жаркой деревянной веранде и читать комедии Шекспира, хохоча до упаду. И знать, что меня никто, никто не ищет… Через какое-то время я действительно начал копить деньги. С возрастом мои аферы стали более бесшабашными, но и более денежными… Теперь я уже знал, как нужно вести себя с людьми, как нужно разговаривать с ними, как нужно попадать в самое яблочко, в сердцевину их чувств, их желаний… Потихоньку я начал «втираться» в «высший свет» маленьких городков. Естественно, мне не хотелось обчищать соломенных вдовушек вроде моей покойной матушки, поэтому я выбрал наиболее приемлемую стратегию: действовать там, где деньги для людей – лишь средство удовлетворить их тщеславные побуждения… У меня не было иллюзий, что я – Робин Гуд или кто там еще… Просто это было для меня самым удобным вариантом, который приносил бы немалые деньги и не добивал мою и без того хромую и слепую на один глаз Совесть… «Высший свет» какого-нибудь Эсмура или Голфакса принимал меня «на ура». Я выдавал себя за молодого, но уже известного поэта. Я был начитанным юношей – книги, пожалуй, единственное, на что я не скупился. Они верили, когда я цитировал Шекспира, верили, когда я шпарил наизусть строки из платоновского «Пира», верили, когда я чуть не со слезами на глазах декламировал:
29 
