25 
Она смотрела, как он раздевается, и сердце бешено колотилось от счастья. До чего же он хорош в своей наготе, в своем мужском совершенстве!
На его руке белела повязка, и ее кольнуло: как же ему, должно быть, больно!
Он подошел к ней, развязал пояс на халате, и тот оказался на полу.
Джорджия судорожно вздохнула и обвила руками его шею. У Кира тоже вырвался прерывистый вздох.
— Я знаю… мы не должны это делать, но… я не хочу останавливаться, — прошептала она.
— Раз мы оба этого хотим, значит, не остановимся. Джорджия, разве ты никогда полностью не отдавалась своему желанию?
Она не стала отвечать на вопрос. Зачем? Чтобы показать свою неопытность?
Нервы у нее были на пределе, тело вибрировало от возбуждения и напряженности, но она решила не поддаваться вполне понятному страху.
Все будет хорошо… Должно быть хорошо.
Впервые в жизни она думала только о своих собственных желаниях. Когда же Кир принялся ласкать ее тело, то страх перед тем, что ее сейчас ждет, куда-то испарился. Губы прильнули к его влажным губам, а стоило ему опуститься на кровать и лечь поверх нее, как тело потребовало утоления первобытной страсти и с готовностью приняло прикосновения жарких мужских рук.
Джорджия слышала, как собственные глубокие вздохи чередуются с дробью дождя, слышала свои прерывистые стоны, когда Кир не торопясь ласкал языком бархатные пуговки сосков. Он дарил ей несказанное удовольствие и сам получал не меньшее.
У Джорджии все тело приятно покалывало от избытка чувственного наслаждения.
Наверное, такое происходит с цветком, когда тот впервые раскрывается под каплями дождя или под первыми ласковыми лучами солнца. Джорджия и вообразить не могла, что от прикосновения мужских рук и языка внутри у нее разольется такая восторженная радость.
Она провела ладонью по его горячей, напрягшейся плоти и услышала ответный стон.
Кир молча отвел в сторону ее руку, взял с тумбочки у кровати пакетик и развернул фольгу. Через секунду Джорджия ощутила, как Кир медленно погружается в нее. Она вцепилась в его широкие мускулистые плечи и смотрела прямо ему в глаза.
Жар этих синих глаз поглотил ее, властвовал над ней.
Она знала, что ей нужно лишь поддаться мощному потоку, от которого расслаблялись бедра и пульсировала грудь.
Я создана для этого…
Возможно, боль мгновенно улетучится и ее ждет наслаждение.
Но когда он наконец полностью проник в ее лоно, Джорджия не смогла сдержать крика боли.
Кир с нескрываемым удивлением посмотрел ей в глаза. Он все понял, и это его потрясло. А Джорджия, ладонью обхватив Киру затылок, приподнялась и приблизила его лицо к своему.
Он начал целовать ее с еще большей страстью, боль была забыта, а толчки у нее внутри с каждой секундой становились сильнее и ритмичнее. Стальные мускулы у него на плечах вздулись буграми, словно прорастающие крылья, и ей казалось, что, поднятая шквальным приливом, она несется ввысь и взлетает вместе с ним к небесам.
Волны пронзительного, дурманящего наслаждения накатывали на нее снова и снова.
Тело Кира судорожно напряглось в последний раз, его сотрясла дрожь, и он застыл, уронив ослабевшую голову на грудь Джорджии.
Она закрыла глаза, ощущая благостный покой…
Что я натворил? О господи!
Кир, перекатившись на спину, лежал, тяжело дыша. Гулким барабаном стучало в груди сердце.
Такого потрясения он и представить себе не мог.
Как только она вскрикнула, он понял, что это у нее в первый раз!
Всего несколько минут назад Джорджия Камерон была невинной девушкой. И он принял дар ее девственности почти не колеблясь, предпочел не думать о серьезности того, что делает, лишь бы удовлетворить свою похоть!
Он знал, почему это произошло. Последние дни он перестал слушать голос разума — что раньше ему легко удавалось — и позволил себе увлечься этой женщиной, дал волю чувствам.
Он повернул голову и посмотрел на Джорджию.
Темные мягкие пряди волос разметались по подушке, а глаза почему-то закрыты. Она наверняка переживает и пытается примириться со случившимся.
Только бы ни о чем не сожалела!
А что, если она надеялась сохранить свою невинность для человека, которого полюбит? От этой мысли у него в душе все перевернулось.
Но ведь она не сопротивлялась ему и не отвергла его ласки. Наоборот — отдалась любви с таким же пылом, как и он.
25 
