29 
— Не стоит беспокоиться, будет полный порядок. Я встала сегодня пораньше, и мы с Мойрой обошли весь дом до того, как она отправилась за покупками в Данди, а завтра мы снова все проверим.
— Ты не забудешь напомнить ей, что настоятель любит недожаренный бифштекс?
Джорджия еще вчера сказал ему, что Мойра это помнит, Она нахмурилась. Да он просто нарывается на ссору! Неужели всего лишь потому, что она не проявила чрезмерного мыла, когда он обнял ее на кухне?
Или причина кроется в другом?
— Я не забыла и уже тебе сказала: беспокоиться не о чем.
— Мне лучше знать, о чем беспокоиться!
— В чем дело? У тебя болит рука? Дай мне взглянуть. Может, надо сменить повязку?
Он не успел ответить, как она встала и шагнула к нему, невзирая на недружелюбное выражение его лица.
Казалось, что их окутала пелена взаимного непонимания. Джорджия не хотела, чтобы это продолжалось весь день… словно они с Киром заклятые враги и стоят по разные стороны высокой стены.
А какие чудесные мгновения они пережили вчера! Она всегда будет это помнить и надеется, что Кир этого не забудет… после того как она покинет Глентейн.
— Ничего не надо менять. — Кир поднял руку, жестом отстраняя ее, и на скулах у него заходили желваки. — Почему бы тебе не заняться делом? Я не нуждаюсь в том, чтобы вокруг меня прыгали!
— Что с тобой? Я подумала…
— Ты подумала, что раз позволила мне тебя соблазнить, то теперь можешь рассчитывать на особое отношение?
Джорджия не могла поверить собственным ушам. От неловкости и обиды у нее загорелись щеки.
— Я ничего такого не подумала! И слово «позволила» здесь неуместно! Ты прекрасно знаешь, что все было взаимно…
Кир пристально посмотрел ей прямо в глаза и, выругавшись себе под нос, отвел взгляд.
— Тогда почему ты отскочила от меня на кухне, как ошпаренная? — требовательным тоном спросил он.
В глубине души Кир презирал себя за то, что поддался чувству обиды. Но когда Джорджия не ответила на его ласку — а он этого не ожидал — и отстранилась от него, в нем ожила детская боль, так как оба его родителя умели обижать. У Эллис Страхан настроение менялось мгновенно; из любящей матери она через минуту превращалась в ледышку. А когда напивалась, частенько гнала их с Робби прочь.
Что касается отца, то, если кто-либо из мальчиков падал и ушибался, он вместо того, чтобы их утешить, орал: «Ничего, потерпишь. Хватит хныкать и распускать нюни!» И это говорилось трехлетнему ребенку…
— Кир, когда ты прикоснулся ко мне, то… словно обжег. — Джорджия положила ладонь ему на руку, и его тут же бросило в жар.
— Тогда иди сюда и поцелуй меня!
Джорджия оказалась на коленях Кира — это произошло в мгновение ока, и он впился поцелуем ей в губы. Она вдохнула ставший знакомым запах и заерзала у него на коленях, чтобы поближе ощутить его прикосновения. Пусть касается ее так же, как тогда в постели!
Его ладонь уже сжала ей грудь под шелковой туникой, когда раздался громкий телефонный звонок, и они, вздрогнув, отпрянули друг от друга.
— Оставайся на месте, — приказал Кир и, тяжело дыша, взял трубку,
Во время разговора он не спускал взгляда с Джорджии, а у нее быстро-быстро колотилось сердце.
Положив трубку, Кир улыбнулся Джорджии, и от его улыбки она почувствовала слабость во всем теле. Он поднес ее руку к губам.
— Итак, на чем мы остановились? — пошутил он.
Джорджия смутилась и отвернулась. Губы продолжали гореть от его обжигающего поцелуя.
Что с ней происходит? Она сидит на коленях босса, он пожирает ее глазами, целует, прижимает к себе, а она чувствует себя неуклюжим, неопытным подростком.
А ведь она высокопрофессиональная и компетентная секретарша, с юных лет успешно справляется с ролью главы их с Ноем маленькой семьи, но… как раз сейчас эти ее способности не могут ей помочь.
Никто никогда не говорил ей, что от влюбленности в голове происходит полная путаница, а когда видишь предмет своей страсти, то теряешь способность ясно мыслить.
Ее взгляд упал на оловянного солдатика, стоящего на письменном столе рядом со стопкой бумаги для заметок, Она взяла в руки фигурку и спросила:
— Это твое?
Джорджия почувствовала, как напрягся Кир. Он ответил не сразу, и она испугалась, что опять допустила какой-то промах.
— Это солдатик моего брата Робби. — Он со вздохом забрал у нее игрушку. — Один из дюжины… Робби аккуратно их раскрасил. Ему тогда было семь или восемь лет, и он очень долго этим занимался.
29 
