32 
— Полковник… думаю, ваши слова несколько высокомерны. Джорджия сегодня моя гостья, и я бы попросил вас оказывать уважение и ей, и мне, а не допрашивать, словно она работает здесь прислугой. Что касается вашего вопроса о ее семье, то могу лично вас заверить: происхождение у нее достаточно высокое. Надеюсь, вас это удовлетворит.
— Конечно… я никого не хотел обидеть. Прошу прощения.
Полковник покраснел, его щеки сделались такого же цвета, как недожаренный бифштекс, который только что подали настоятелю, и он поспешил заняться кларетом.
Разговор за столом возобновился, словно кто-то включил радио.
Джорджия взволнованно взглянула на Кира и под шум голосов спросила:
— Может, мне лучше уйти? Мое присутствие ставит тебя в неловкое положение. Я ведь понимаю, как важен этот обед для твоей репутации.
— Не убегай от меня.
— Я не убегаю. Просто…
— К черту мою репутацию! Если я в состоянии это вынести, то ты тоже сможешь. — Он прижал ее руку к своему твердому бедру, обтянутому прекрасно сшитыми брюками, и тепло, исходящее от его тела, немедленно передалось ей. Как хочется остаться с ним наедине вместо того, чтобы терпеть этот бесконечный обед с неприятными людьми, которые за фальшивыми улыбками прячут свое нелестное мнение о ней! Ей очень хочется убежать — Кир не ошибся.
Она восхищалась Киром. Как достойно он выносит это испытание, ни взглядом, ни словом не показывая, что предпочел бы другое занятие, а не обед с местными «шишками», как он выразился ранее.
— Останься со мной, — повторил он, понизив голос до хриплого шепота и сверля ее глазами. — Ты мне нужна здесь… не бросай меня.
Сомнений в том, что он проведет ночь с Джорджией, у Кира не было.
К черту условности! Его сопротивление чарам Джорджии находится на нуле, и в течение всего обеда он ловил себя на мысли, что думает исключительно о ней.
Но и своими обязанностями хозяина он не пренебрегал. Рассказывал про благоустройство дома и парка, поддерживал беседу о местных делах, улыбался и был терпелив, хотя после того, что сказал полковник о Джорджии, дал всем понять, что не допустит расспросов о ней и о том, почему она сидит за столом рядом с ним.
Слава богу, вечер закончился, и довольные гости разошлись после обильного угощения по домам, сделав Киру массу комплиментов по поводу и дома, и парка.
— Твой отец гордился бы тобой, мой мальчик! — заявил на прощание полковник, ухватив Кира за больную руку, отчего тот едва не взвыл.
Это замечание вызвало у Кира ироническую усмешку, он очень сомневался в том, что Джеймс Страхан почувствовал бы гордость за его успешные труды в Глентейне.
Но, честно говоря, ему было безразлично, что подумал бы о нем отец. Отец умер, и теперь хозяин поместья — он, и будет управлять по-новому.
Кир сказал Джорджии, чтобы она шла к себе, а сам появился в ее спальне чуть позже.
Она стояла, освещенная желтым светом прикроватной лампы. На ней был тот же короткий тонкий халат, что и в ночь его возвращения из Нью-Йорка. Памятная грозовая ночь…
Джорджия бросила, на него смущенный взгляд и сказала:
— Сегодня прохладно, правда?
— У меня есть кое-что, чтобы согреться. — Кир показал ей бутылку коньяка, которую захватил из гостиной вместе с двумя хрустальными стаканами.
Он поставил бутылку и стаканы на низкую дубовую тумбочку около кровати, и снял галстук.
Сердце его от нетерпения билось часто-часто.
А Джорджия возбудилась даже от звука шелка, скользящего по накрахмаленному воротничку. Она уже знала, какие упругие мышцы скрываются под дорогой модной рубашкой, и вспомнила, каково ощущать тяжесть крепкого тела, вжимающего ее в кровать. И еще она знала, что не в состоянии скрыть желание, которое переполняло ее.
Щеки у нее лихорадочно горели, и, чтобы не показать смущение, она затараторила:
— Еда была великолепная, правда? Мойра превзошла себя… все было абсолютно…
— Вот… выпей.
Он передал, ей стакан с темно-коричневым коньяком, а длинные пальцы на секунду задержались на ее руке.
Джорджия покорно поднесла стакан к губам. Жгучий напиток обжег не только рот, но и желудок, и по всему телу разлилось приятное тепло.
— Как вкусно. — Джорджия сжимала толстый хрустальный стакан в ладони и искоса поглядывала на Кира.
Гости собирались уходить, когда он прошептал ей на ухо, что хочет провести с ней ночь, и она не сразу смогла выйти из-за стола — у нее затряслись колени. И теперь они стоят в едва освещенной комнате, и от мягко падающего света его красивое лицо выглядит еще более неотразимым.
32 
